Последние отзывы

  39  

— Я бы этого хотела… очень хотела бы.

— Прекрасно, — согласился он. — Но вы устали и начинаете мерзнуть от ветра, надувающего паруса. Нам лучше спуститься вниз и начать первый урок.

— Я многому должна научиться, — сказала Эрайна. — Мне это очень интересно… и надеюсь, вам не наскучит учить меня.

Эрайна была полна желания помочь маркизу, и потому обратилась к Чампкинсу, когда он заглянул к ней в каюту спросить, не нужно ли ей что-нибудь вынуть из чемоданов, которые он еще не распаковывал:

— Чампкинс, я хочу вас кое о чем спросить.

— О чем это, м'леди?

— Все сейчас так еще ново для меня. Могли бы вы сказать мне откровенно, как и чем я в состоянии помочь его милости и сделать его счастливее.

Чампкинс некоторое время смотрел на нее в удивлении, потом заговорил:

— Не могу не сказать вам, м'леди, что был просто поражен, когда хозяин объявил мне, что женат. Но теперь я узнал вас, и поскольку ваша милость сами ко мне обратились, я считаю, вы и есть та самая личность, какая должна быть с ним в этот момент.

— А почему именно в этот момент? — спросила Эрайна.

— Потому как он испекся, сыт по горло всем этим, — ответил Чампкинс. — Он однажды улизнул от шотландцев, а теперь ему приходится назад возвращаться, и он ничего с этим не может поделать.

Эрайна широко раскрыла глаза.

— Я знаю, что после гибели братьев он стал маркизом и когда-нибудь возглавит клан, — сказала она. — Но разве он обязан вернуться туда, если он не хочет?

— У него нет выбора, — заявил Чампкинс. — Должен вернуться, привыкнуть к хаггису ¹³ или чем там еще питаются шотландцы, да еще и радоваться этому!

Он не добавил, что подслушал все это из-за двери, когда мистер Фолкнер сообщил хозяину, что тот должен вернуться в Шотландию.

Чампкинс, таким образом, был подготовлен и не изъявил протеста, когда хозяин сообщил ему, что они немедленно уезжают в Килдонон.

— Ему будет трудно к этому привыкнуть, — произнесла Эрайна, скорее выражая мысли вслух, нежели поддерживая беседу.

— Само собой, м'леди, — согласился Чампкинс. — Как же можно думать иначе, если ему довелось бросить своих друзей, клубы и своих милашек?

Последнее слово вырвалось у Чампкинса явно сгоряча, и он быстро проговорил:

— Извиняюсь, м'леди. Я не это хотел сказать.

— Почему же не сказать, если у нас откровенный разговор? — успокоила его Эрайна. — Я, разумеется, подозревала, что его светлость при своем обаянии и привлекательности пользуется успехом у красивых женщин, влюбленных в него.

— Их просто дюжины! — в полном восторге подхватил Чампкинс. — Вьются вокруг него, как бабочки вокруг огня. Но скоро надоедают ему. И тогда бросаются со слезами ко мне. «Когда же я увижу его, Чампкинс?», «Чампкинс, положите эту записочку там, где он ее непременно заметит!» Ну и так далее.

Чампкинс потешно изображал голоса и мимику бедных дам, и Эрайне хотелось рассмеяться. Чампкинс продолжал:

— Пристают и пристают ко мне, м'леди, но я-то ничего не могу поделать. Если хозяину надоело, так уж надоело и все! И можете вы себе вообразить, ваша милость, что не успеет одна леди убраться, как уже является другая и ждет своей очереди!

— Если леди красивы, то почему же они так скоро надоедают ему? — спросила Эрайна.

Чампкинс почесал в затылке.

— Не могу вам точно сказать, м'леди. Некоторые из них такие красавицы… вы бы сами подумали, что любой мужчина был бы доволен. Но если вы спросите меня, я вам отвечу: слишком они требовательные, чересчур многого хотят, а ни одному мужчине не хочется попасть на крючок к авантюристке.

Говорил он не без юмора, и Эрайне снова захотелось смеяться.

— Ох, Чампкинс, вы такой забавник! — сказала она. — Но я вполне понимаю, что вы имеете в виду.

Она и в самом деле понимала стремление маркиза к свободе, но подумала, что ее собственный отец «попал на крючок» к ее матери, как он мог бы это назвать, однако оба были блаженно счастливы целых девятнадцать лет.

Они любили друг друга той любовью, которую искал маркиз, но не находил и потому быстро охладевал.

Вероятно, он отличался от ее отца, но и тот и другой были необычайно красивы, получили примерно одинаковое образование и с детства росли в роскоши.

Единственная разница заключалась в том, что отец всем пожертвовал ради любви, а маркиз не готов был пожертвовать ничем, а значит, ему не доводилось любить так, как любил отец.

«Но, быть может, он ищет такое чувство, — подумала Эрайна, — и в этих поисках я могу ему помочь».

  39