Особенно,... 
45 
— Безусловно.
Когда они шли по длинному коридору, Эрайна вздохнула с облегчением.
Последний час в гостиной, когда любопытствующие родственницы засыпали ее вопросами, ответы на которые требовали немалого хитроумия, стал для Эрайны испытанием, вымотавшим всю душу.
Но вот маркиз открыл дверь, и они вошли в большую нарядную комнату. Девушку поразила огромная, украшенная резьбой кровать со столбиками для балдахина и камин, в котором при желании можно было бы жечь целые бревна.
Эрайна с интересом огляделась.
Окна выходили в парк, за которым виднелось море; по большому ковру на полу разбросаны были маленькие коврики из меха дикого кота.
Комната была строгая по стилю и создавала впечатление величавости.
Маркиз затворил дверь и сказал:
— Я должен поздравить вас. Вы блестяще прошли через это мучительное испытание.
— Вы и в самом деле так считаете? — спросила Эрайна. — Я так боялась осрамить вас.
— Вы меня спасли!
— Я отлично понимаю, что вы не захотели бы жениться… на леди Морэг, — робко заговорила Эрайна. — В то же время я вижу, что ваш отец… ненавидит меня.
— И, тем не менее, он верит, что вы моя жена, а с этим он ничего не может поделать.
— Леди Морэг очень негодовала, — продолжала Эрайна. — Не приведет ли это к тому, что вражда между кланами усилится… и вам снова придется сражаться?
В голосе у нее было столько ужаса перед подобной перспективой, что маркиз расхохотался.
— Конечно же, нет, — сказал он. — Мы теперь гораздо более цивилизованны, чем в прошлом, и я убежден, что старейшины кланов со временем научатся уважать друг друга и станут вести себя как человеческие существа, а не как варвары.
— Быть может, было бы лучше… для всех… если бы вы женились на ней.
— Япредпочел бы умереть! — отрезал маркиз. — Или — что гораздо реальнее! — голодать.
Он говорил так твердо, что Эрайна взглянула на него: он был, несомненно, искренен.
— Мы должны быть очень… очень осторожны, чтобы не попасться, — проговорила она.
— Мы и будем, — ответил маркиз. — А теперь отдохните и готовьтесь к весьма торжественному обеду. Мой отец обедает по всей форме.
С этими словами он вышел из комнаты, и в нее поспешно, словно только и ждали его ухода, вошли две служанки — помочь Эрайне раздеться.
Маркиз возвращался взамок с реки по короткой дороге через заросли вереска, который еще и не начал цвести; маркиз находился прямо-таки в триумфальном настроении — ему было, чем похвастаться.
Он поймал ни много, ни мало целых четырех лососей, начав удить с самого утра, и был в восторге оттого, что не утратил сноровки, хотя с двенадцати лет не брал удочку в руки.
Двое слуг, нагруженные лососями, удочкой и острогой, с трудом поспевали за ним — маркиз спешил поскорее рассказать Эрайне, каким ловким он оказался.
«Завтра возьму ее с собой, — решил он, — и научу удить. Уверен, что ей это занятие понравится».
Просто удивительно, как легко Эрайна освоилась с жизнью в замке, причем так, что никто не мог к ней придраться, даже сам герцог; Шотландия ей явно пришлась по сердцу не меньше, чем ему.
Вышагивая по направлению к замку, он подумал, что хочешь, не хочешь, но он вынужден признать Килдонон своим домом.
Он этого никак не ожидал, наоборот, предчувствовал, что возненавидит каждый миг своего пребывания здесь, но вышло иначе: он словно начал жизнь с того часа, как оставил ее пятнадцать лет назад.
Стоило ему услышать утром игру волынщиков, вышагивающих мимо замка, как начинало казаться, что годы, проведенные на юге, меркнут в сознании, рассеиваются, будто туман на болотах.
Он снова стал шотландцем, живущим на родной земле, и сердце его начинало биться сильнее, а кровь в жилах бежала быстрее при мысли о древних традициях этой земли.
Волынки, вересковые пустоши, туман и люди его клана — со всем этим связана целая жизнь.
«Я ехал сюда с ненавистью к Шотландии, но я ее люблю!» — признался он себе прошедшей ночью.
Спал он на узкой кровати в гардеробной, примыкающей к спальне, которую занимала теперь Эрайна, и как это ни смешно, сожалел, что не может возлежать на огромной постели с четырьмя столбиками, поколение за поколением принадлежавшей старшему из сыновей главы клана.
Но самая большая перемена произошла с его отцом.
Едва только приехав, маркиз удивился тому, каким ссохшимся и маленьким стал отец по сравнению с тем, каким он его помнил.
45 
