65 
Светлорожденный Данил Рус редко промахивался. Но иногда такое случалось. Если бы он не оставил клинок в груди Дорманожа, монах умер бы задолго до рассвета. Истек кровью. Но стилет, пробивший сердце пса, миновал сердце хозяина. Никто не рискнул тревожить грозного Брата-Хранителя, пока не обнаружили убитых часовых. Вот тут уж один из монахов-риганцев не выдержал – постучал в дверь командира. Ответа не было. Монах постучал еще раз, сильнее. Ничего. Послали за братом Харом, а тот, не медля, самолично вышиб дверь. И обнаружил Брата-Хранителя со стилетом в груди.
«Мужество состоит в том, чтобы, перешагнув через страх и отчаяние, свершить все, на что способен». Это говорил сам Дорманож, и Хар не забыл наставления. Потому отбросил страх и отчаяние, склонился к лицу Брата-Хранителя и сумел уловить слабое дыхание. Дорманож был еще жив.
– Не трогать! – рявкнул он на монаха, потянувшегося к золоченой рукояти кинжала.– Кто-нибудь, живо за лекарем! – А сам присел около постели, снял у себя с груди кисет и развязал его. В кисете, завернутая сначала в кожу, а потом в тончайшую бумагу, хранилась крупинка урнгурской смолы. Крохотная, чуть больше ячменного зернышка. Конечно, этого мало, но больше у Хара не было. Эту крупинку брат Хар и передал явившемуся лекарю, когда тот, едва взглянув на раненого, покачал головой: не жилец.
Лекарь с сомнением поджал губы, но кивнул: попробую. Затем осторожно вытянул клинок из груди Дорманожа, взмахнул рукой, остановив кровь. То были единственные чары, какими лекарь владел. И у него было особое разрешение Братства на их применение. Промокнув рану, лекарь еще раз поджал губы: эти трехгранные клинки оставляют маленькие, но скверные дыры. За сим целитель велел приподнять раненого, убедился, что стилет не прошел насквозь. И только после этого, раздвинув пальцами края раны, лекарь уронил внутрь крохотный комочек смолы.
Красный дракон взмыл вверх, а его всадник побежал вниз по горной тропе. Бежать легче, чем идти, если не боишься оступиться. Унгат не боялся.
Спустя час он уже стоял у ворот Засова.
В ответ на стук между зубцов свесилась голова стражника.
– Кто таков? – гаркнул он.
Унгат продемонстрировал золотую монету. Ответ более чем удовлетворительный. Спустя полчаса он уже колотил молотком в другие ворота, вход в подворье Святого Братства.
И здесь золото оказалось наилучшим ключом. А вот чтобы попасть внутрь здания, золота оказалось недостаточно, пришлось прибегнуть к заклинанию невидимости.
Тело Дорманожа лежало в постели, терзаемое горячкой, а душа его болталась между Мирами, выжидая, пока крохотная частичка урнгурской смолы окончательно истает в огне болезни. Смрад близкой смерти уже висел в воздухе.
Унгат вернул душу в тело, чуть пошевелив пальцами. Волна боли захлестнула Дорманожа, но он нашел в себе силы открыть глаза.
– Ты пришел убить меня? – прошептал он.
Унгат с силой пнул жестяной таз с нечистотами у ложа больного. И ушел под покров невидимости.
Для глаз Дорманожа чародей исчез. Зато дверь распахнулась, и в комнату заглянул приставленный к Дорманожу монах. Увидев, что умирающий очнулся, он крикнул в коридор.
– Эй, кто там! Позовите брата Хара!
– Ну как ты, брат? – воскликнул Хар, упав на колени рядом с постелью.– Мы уж и не верили…
– В моем сундуке…– прохрипел Дорманож.– Желтая шкатулка. Смола.
Хар бросился в сундуку, откинул крышку, живо отыскал шкатулку. Сломал кинжалом замок. О Величайший! Этого хватит на дюжину раненых.
– Лекаря сюда! – закричал он.
Спустя несколько минут лекарь открыл рану Брата-Хранителя и, морща нос от дурного запаха, пропихнул внутрь тонкую черную колбаску. Скверная рана, гнилая. Но урнгурская смола сильнее любой гнили.
Лекарь тщательно натер руки мыльным камнем и ополоснул водой.
– Ну? – спросил Хар, встревоженный тем, что Брат-Хранитель снова впал в беспамятство.
– Теперь выживет,– уверенно ответил лекарь.
– Молодец.
Лекарь пожал плечами. Его заслуга в спасении монаха невелика. Со смолой любой может стать целителем.
Хар закрыл шкатулку. Там оставалось довольно волшебной смолы. Но кусочек размером в палец покоился теперь и у него в кошельке.
«Вот так Величайший вознаграждает за щедрость»,– подумал он.
Унгат поднялся на чердак, затем на крышу и послал зов дракону.
Его не волновало, что подумают хуридиты, увидевшие, как дракон садится на крышу обиталища.
65 
