29 
— Вам-то и ломать комедию! По мне — так все это ужасная глупость, но меня-то никто не спрашивает!
Вильма пошла к себе в комнату.
Она велела Марии не дожидаться ее возращения, поэтому разделась сама, без ее помощи.
Но когда, глядя в зеркало, Вильма расчесывала свои длинные волосы, она вдруг задалась вопросом, а не нанесли ли ей оскорбление.
Маркиз ни на мгновение не усомнился, будто она всего лишь дочь какого-то электрика. Ему даже в голову не пришло, что она может быть кем-то другим.
Он воспринимал ее как дочь мастерового, работающую со своим отцом и получающую за это вознаграждение.
Она, правда, была рада его заблуждению, благодаря которому он не задавал ей щекотливых вопросов.
Вместе с тем во всем этом было что-то оскорбительное.
Она принадлежала к одному из старейших семейств графства. И все же маркиз не разглядел в ней леди благородного происхождения.
Герберт назвал все это «ломанием комедии», и действительно так оно и было с самого начала.
Вильма подумала, как было бы прекрасно, если бы маркиз сразу сказал, не может такого быть, чтобы она выполняла столь черную работу.
А он просто принял на веру ее слова.
Он, конечно, посчитал, что единственной причиной, по которой Вильме не хотелось сталкиваться со всеми этими щеголями в отеле «Ритц», было ее нежелание выглядеть хуже на их фоне.
— Как посмел он так подумать обо мне? — спрашивала она себя.
Но, с другой стороны, если бы он видел в ней девушку из знатной семьи, он никогда не пригласил бы ее поужинать с ним наедине.
И не повез бы ее кататься, не было бы тогда столь очаровательной ночной поездки при свете звезд.
«Видимо, за все в жизни приходится платить, так или иначе, — философствовала Вильма. — Совершенно очевидно, хотя маркиз поразил меня, я, конечно, не произвела на него никакого впечатления».
Да, несомненно, он сделал ей пару комплиментов.
По теперь ее интересовало, действительно ли он говорил то, что думал, в тот момент, когда произносил их.
У нее было неловкое ощущение, словно он воспринимает ее как дитя, маленькую девочку, и ему доставляет удовольствие быть добрым с ней.
Совсем по-другому обстояло дело в Лондоне, где она произвела сенсацию, впервые появившись на балах в нынешнем сезоне.
Но тут она вынуждена была признаться себе, что для той произведшей сенсацию дебютантки сезона сейчас она вела себя крайне предосудительно.
Особенно с таким известным и выдающимся человеком, как маркиз.
«Само собой разумеется, вечер был бы намного более скучным, если бы пришлось пригласить еще двоих провести его с нами, — решила она, — но все-таки мне бы хотелось, чтобы и в нынешней ситуации он хоть как-то дал понять, что считает меня чем-то больше, чем просто дочерью электрика».
Она отдернула занавески и стала смотреть на звезды.
И снова ощутила в себе невыразимый восторг.
Именно такое чувство она испытывала, когда видела перед собой красоту фонтанов на площади Согласия.
И еще тогда, когда они с маркизом желали друг другу спокойной ночи и он пообещал, что сказка еще не окончилась.
«Я увижу его завтра», — утешила себя Вильма.
И уже лежа в кровати, сказала себе, что ничто другое не имеет никакого значения.
Глава 5
Пьер Бланк заехал проведать графа в одиннадцать часов.
В половине двенадцатого приехал маркиз.
Вильма знала, что она спокойно может покинуть дом, так как в это время отцу не потребуются ее услуги.
Как только мсье Бланк покинет его, он сразу же уснет.
День был прекрасный, в голубом небе ярко светило солнце.
Вильма надела самую очаровательную из своих шляпок, сочетавшуюся с ее элегантным нарядом, который она долго выбирала для этого случая.
Ей показалось, хотя она и не была в этом уверена до конца, что маркиз одобрительно посмотрел на нее, когда она выходила из парадной двери.
На этот раз он ждал свою спутницу в фаэтоне, еще более щегольском и нарядном, чем тот, в котором накануне он возил кататься Лизетту, да и пара лошадей в упряжке была получше.
Грум, устроившийся на небольшом сиденье сзади, помог девушке забраться в фаэтон.
— Доброе утро, Вильма, — поприветствовал ее маркиз. — Надеюсь, вы хорошо спали?
— Мне снилась площадь Согласия, — ответила она, — и Триумфальная арка.
Маркиз улыбнулся, представив, как любая другая женщина сказала бы, что ей снился только он.
Но он уже начал привыкать к мысли, что в глазах этой девушки он каждый раз уступал свое первенство прекрасному Парижу.
29 
