Особенно,... 
86 
Я торжественно преподнес Мадам этот кусище мерлузы и толкнул небольшую речугу по поводу несравненной мудрости Мадам и ее поистине государственном мышлении.
Старуха была в восторге и от моей речи, и от мерлузы и, глядя на меня откровенно блядским глазом, пожалела, что молодость ее промелькнула так быстро…
– Хотя чем черт не шутит! – плотоядно ухмыльнулась она и даже попыталась потрогать меня ТАМ, между задних лап.
Я тут же с перепуга сослался на кучу предотъездных дел, дескать, поездка в правительственные круги Вашингтона требует от меня невероятной подготовки, наплел чего-то там еще с три короба и поспешил откланяться…
Утром Тимурчик нахально промотал школу и отвез меня опять-таки в Манхеттен, но уже на Седьмую авеню рядом с Пятьдесят шестой улицей, к отелю "Веллингтон".
Там уже стоял огромный, фантастически красивый автобус, к сожалению, обезображенный эмблемой с изображением мчащейся тощей Собаки.
Я как-то в Ленинграде такую Собаку видел на улице – думал, что со смеху сдохну! Морда длинная, у-у-узенькая, сама вся такая тощатина, спина колесом, а под спиной даже живота нету. Худющая – спасу нет! Какая-то карикатура, а не Собака.
Хотя Шура сказал, что это знаменитая "Русская гончая", которая стоит баснословно дорого. Хотел бы я знать – за что?!..
И на кой хрен нужно было такой классный автобус разрисовывать этой дефективной Псиной – ума не приложу…
Автобус назывался "Америка", а по его бортам, под этой скачущей дурой было написано: "Нью-Йорк – Майями". Это Тимурчик мне прочитал.
Около автобуса аккуратными рядами стояли самые различные чемоданы. На тротуар их подвозили из глубины отеля на больших тележках два типа в лиловой униформе и с генеральскими фуражками на головах. Один – черный, второй – смуглый. Оба – с радиотелефонами. Ну надо же! У нас в России это признак значительности, а тут швейцары и подносчики багажа с такими телефонами шастают…
В багажное отделение автобуса чемоданы загружал как-то одному ему известным способом сам водитель этого автобуса, толстый Человек средних лет, Кевин Стивене, друг-приятель семьи Истлейк.
Я вообще заметил, что в Нью-Йорке очень много толстых Людей. Особенно среди черных Женщин и Белых мужчин.
Кевин Стивене так обрадовался, когда увидел нас с Тимуром, что бросил, к чертям собачьим, погрузку чемоданов, затащил нас в автобус и заставил нас немедленно съесть по огромному куску яблочного пирога с кленовым сиропом! Приговаривая, что, если его жена, миссис Дороти Стивене, узнает, что Тим недоел хотя бы маленький кусочек этого пирога, который она делала специально для него, – обида будет на всю жизнь!..
Мы смолотили пирог за милую душу, и только после этого Кевин снова пошел загружать чемоданы.
Тут же из отеля "Веллингтон" под красно-золотой навес у главного входа стали кучковаться и шведские хозяева этих чемоданов, пожилые, степенные, ухоженные старушки с тщательно завитыми серебряными головками и старики в легкомысленных туристских шляпченках с мордами старых дровосеков и строительных рабочих.
Я попросил Тимурчика не говорить мистеру Стивенсу о моей способности вступать в КОНТАКТ. Безумно хотелось спать, а не трепаться всю дорогу с милым, но все-таки посторонним мне Человеком. Ночь у меня была тяжелая, с визитом к Мадам, с небольшими Кото-Крысиными разборками, с назначением Хемфри временно исполняющим обязанности Старшего Кота на время моего отсутствия, с коротким, но бурным трахом с парочкой малознакомых Кошек, ибо моя Беленькая и Пушистенькая никак не могла вырваться из-под крова мистера Могилевского. Он обычно рано ложится спать… Ну, и так далее. Короче, мой недосып прямо валил меня с ног!
Потом Тимур поцеловал меня в мою мохнатую щеку и пожал мне лапу, а я облизал всю его физиономию, носившую следы остатков кленового сиропа. И мы распрощались. Тим еще надеялся успеть к третьему уроку. Наврет что-нибудь мистеру Хьюзу или, наоборот, скажет чистейшую правду – и будет прощен.
Я забрался на последнее сиденье – Кевин сказал, что оно будет свободно, – и улегся. Рядом был вход в автобусный туалет, а неподалеку стоял здоровенный пластмассовый ящик, весь набитый колотым льдом. А уже во льду было напихано невероятное количество банок с пивом, кока-колой и маленьких бутылочек с минеральной водой.
Я еще слышал, как Кевин запирал багажные отделения, как без всякой суетни рассаживались по своим местам старенькие шведы, как Кевин подошел ко мне и спросил:
86 
