Особенно,... 
129 
Тогда Винный кельнер налил в бокал, который привез на столике вместе с вином, самую что ни есть малость этого вина, и стал разглядывать его на свет.
Фридрих фон Тифенбах и Таня Кох сдерживались из последних сил, чтобы не расхохотаться в голос. Профессор упрямо смотрел в стол, не поднимая глаз ни на Хартманна, ни на Спецкельнера.
Но на этом спектакль не кончился! Спецкельнер глубоко вздохнул, и стоя, у нашего стола, задумчиво, исполненный, как цитировал кого-то Шура Плоткин, "титанического самоуважения", сделал крохотный глоток из бокала. Но не проглотил, а как-то, пожевывая губами, втер это вино в полость всего своего рта.
От этого зрелища меня чуть не вытошнило! А Хартманн смотрел на Спецкельнера так, словно ждал, что тот сейчас упадет замертво.
Но этот храбрец выстоял, поднял глазки к небу, помедлил, убедился в том, что вино не отравленное, и налил такую же лилипутскую порцию в бокал Хартманна.
Хартманн проделал то же самое. Только сидя. И наконец изрек:
- Да!
И Спецкельнер в своих белых нитяных перчатках стал разливать это вино по бокалам, стоящим на нашем столе.
Фридрих фон Тифенбах весело посмотрел на меня и МЫСЛЕННО произнес:
- Я не помню случая, чтобы Гельмут хоть когда-нибудь сказал - "Нет!". И потребовал бы другое вино. Несмотря на все его состояние - дома, явные и тайные банковские счета здесь, в Швейцарии, Люксембурге, несмотря на удачливые миллионные махинации с налогами, - он раб! Он по сей день трусит метрдотелей и кельнеров дорогих ресторанов, и независимо от своей врожденной хамской жестокости - тоже, кстати, признак раба, - он заискивающе разговаривает с шоферами такси, подделываясь под их, как он считает, "простонародный" сленг. А это уже неистребимая рабская психология. Какое счастье, что у Моники нет от него детей! Я был бы вынужден любить своих внуков, зачатых пошлым, наглым и трусливым рабом, и с ужасом ждать, когда в них проявится отцовская наследственность...
Он погладил меня по загривку и спросил, будто извинился:
- Не очень сложно для тебя?
- Нет, - ответил я ему. - Когда-то мы с Шурой о чем-то подобном уже говорили. Конечно, без "банковских счетов" и "миллионных налогов", на совершенно других заморочках, но суть была та же. А в России у нас этих примеров - на каждом шагу!..
- Я бы хотел познакомиться с твоим Шурой...
Тут у меня даже сердце екнуло! Но Фридрих, слава Господу, ничего не заметил и сказал:
- Ладно... Отправляйся к Дженни. Она - единственное пристойное существо в той семье, - он рассмеялся и спросил: - Кстати, Кыся, а возможен роман, предположим, между Котом и Собачкой?
- Возможен, - коротко ответил я и спрыгнул под стол.
Уж больно мне не терпелось услышать рассказ Дженни. Однако как только я оказался под столом, отдохнувшая и нажравшаяся моего фарша, Дженни тут же стала быстро дышать и валиться на спину. Кто ее научил этим Человеческим глупостям?
Но я легонько прихватил ее зубами за шкирку, поставил на ноги, встряхнул пару раз как следует, и сказал, что ни о каком сексе речи быть не может, пока я не услышу то, от чего у меня должна "шерсть встать дыбом", как она мне сама обещала!..
* * *
От первой половины ее рассказа не встала у меня шерсть дыбом.
То ли я уже интуитивно был подготовлен к чему-то подобному, то ли за последнее время попривык к Человеческим подлостям. Как выражается Шура Плоткин - "адаптировался". Начиная еще с того момента, когда в Петербурге эти сволочи Пилипенко и Васька впервые отловили меня сеткой, чтобы продать на смерть в институт физиологии... И до последнего жуткого кровавого ночного боя на Мюнхенском автобане!
Нет! Тут я не прав...
Последней Человеческой подлостью в МОЕЙ жизни было требование каких-то русских властей не оперировать моего Водилу в Германии, а срочно отправить его подыхать в Петербург. Дескать, денег у них нет платить немцам за операцию Водилы. А сгонять специальный самолет из Петербурга в Мюнхен и обратно - на это у них, у подонков, деньги нашлись! Только бы мой Водила не успел рта раскрыть!
История же, рассказанная моей подругой Дженни под столом одного из самых дорогих ресторанов мира - "Тантриса", поражала своей банальностью, как сказал бы умный Шура Плоткин. Правда, от этого она не становилась менее подлой и опасной. Тем более, что почти все участники этого сюжетца или сидели за столом, под которым Дженни все это мне рассказывала, или находились неподалеку.
129 
