52 
— Да, да, помню, — тяжело вздохнул Кот. — Все помню.
Он поднялся, пинком ноги открыл дверь, прошел в ванную комнату. Из-под ноги, тонко пискнув, выскочила мышь и нырнула под гнилую половицу. Стянув через голову свитер, Костян повесил его на гвоздь, пустил воду из крана. Нашел продолговатый обмылок и, склонившись над проржавевшей ванной, плеснул на грудь пригоршню холодной воды.
Все так и было, как рассказывает Димон. Приехали сюда, на дальнюю городскую окраину, к шлакоблочному дому с обвалившимися углами, по темной лестнице поднялись на последний третий этаж. Кот и Рама, осмотрев однокомнатную берлогу, выразительно переглянулись и выругались по очереди. Только время потеряли, проездили попусту. Сюда свиней надо пускать, не людей. «А чего вы? — вдруг завелся Килла. — Нормальная хата. У моего бати на кордоне не чище, чем тут. И ничего, живет человек. Годами. А нам, может, всего неделю перекантоваться». «Пошел ты со своими советами, — сказал Рама. — Если тебя слушать, впору жить в выгребной яме. И питаться говном».
Старуха, наблюдавшая за перебранкой, прижимала руки к груди и все повторяла: «Господи, ребятки мои дорогие… Я сбавлю, сынки. Я сбавлю. Ну, жил тут один паразит, алкаш чертов, все загадил. А убраться толком у меня сил нету». «Ладно», — сказал Костян. Отсчитал деньги, забрал ключи и, проводив старуху до двери, вернулся. «Поворачивать оглобли обратно к рынку уже поздно, — сказал он. — Там все уже разошлись. А ночевать на лавочке в сквере слишком холодно». «Другое дело, — обрадовался Килла и протянул лапу. — Костян, отстегни немного. Надо прописку отметить». Через полчаса вернулся с водкой и консервами.
Костян растерся полотенцем, похожим на половую тряпку, и вернулся в комнату. На полу сидели вернувшиеся из магазина Петя Рама и Килла. Расстелив газету, порубали колбасу и хлеб, поставили рюмашки.
— Бациллистая закуска, но выбирать не из чего, тут не «Националь», — сказал Килла. — Кот, присоединяйся. Рама, плесни ему ваксы.
Кот присел на свою дерюгу, взял из рук Рамы рюмку и вылил водку в горло. Пойло не пошло. Водяра отдавала древесными опилками, а не хлебным духом. И настроение совсем не то, чтобы накачиваться с утра пораньше. Килла хмурился, протягивая лапу, постукивал по телевизору, на минуту изображение возникало на экране и снова исчезало. Рама, вытянувшись на полу, положил на грудь стопку старых, пожелтевших от времени писем, перехваченных ленточкой. Он вынимал из стопки очередное письмо, пробегал взглядом строчки, хмыкал и чему-то улыбался.
— Ну и дыра, — вздыхал Килла. — Пожрать негде по-человечески. Только эта колбаса из собачатины. Весь ассортимент.
— Тебе еще вчера тут нравилось, — усмехнулся Кот.
— А вот теперь разонравилось.
— А ты чего, на курорт прибыл? — Рама, собрав чужие письма в стопку, забросил их под тумбочку. — На отдых? Ты чего думал, тут санаторий с усиленным питанием?
— Я вообще ни хрена не думал. Заруби себе это хоть на носу, хоть на члене.
Рама налил водки, протянул стакан Коту, но тот отрицательно помотал головой.
— Надоели мне ваши говнотерки, — сказал он.
— Говнотерки, — передразнил Килла.
— Пойду пройдусь. Подумаю, как быть.
Кот натянул ботинки, схватил куртку и вышел из комнаты.
— Давай, давай, — вслед ему крикнул Килла. — Ты же у нас мозг. Завез в какую-то жопу. Теперь думай, как вылезать из нее. Какой же ты тупой. Нет, не могу смотреть на все это говно.
— Заткнись ты, — проворчал Рама.
Но Килла не хотел успокаиваться.
— Если будешь слишком много думать, мозги встанут раком, — крикнул он. — Мыслитель. Лошади пусть думают, ты соображай!
— Да чего ты гонишь порожняк? — Рама терял терпение. — Откуда Кот знал, что все так получится?
— А кто знал, бля? — Килла махнул рукой, едва не опрокинув бутылку. — Гасимся тут, как мыши.
— Чего ты предлагаешь? — Рама тоже начинал злиться. — Обратно в Москву мотнуть?
Килла повернулся к Ошпаренному, неподвижно лежавшему на диване.
— Нет, Димон, ты мне объясни, как можно из-за этой фигни в такой замес попасть?
Оттолкнувшись локтем, Димон приподнялся на диване и неизвестно кому погрозил кулаком.
— А чего бы ты делал, Леха? — он шмыгнул носом, потянулся за сигаретой, задымив, снова повалился спиной на диван. — Тебя подрезают. Выходят пятеро лбов. Вырубают ударом исподтишка. Я очнулся на асфальте. Смотрю вокруг: ни мерина, ни ключей. Ничего, бля… Ну и к кому мне надо было идти?
52 
