Особенно,... 
93 
Они прошли по площади и остановились, чтобы понаблюдать за молодым художником-французом, который, сидя перед мольбертом, рисовал прекрасный собор на Шартр-стрит. Ники любовалась, как ловко управляется молодой человек с палитрой и кистью, как вдруг почувствовала, как Алекс сжал ее талию.
Оглядевшись, она поняла, в чем дело. К ним направлялся Валькур Фортье. Ники судорожно глотнула воздух, узнав, кого он ведет под руку. Лизетт!
Фортье был сама любезность.
— Добрый день, мадемуазель… Сен-Клер, если не ошибаюсь. Добрый день, Александр. Я полагаю, вы знакомы с Лизетт.
Алекс пронзил француженку острым взглядом.
— Извините, я хотел бы сказать несколько слов вашей даме, — сказал он Валькуру, крепко схватил Лизетт за руку и отвел ее в сторону. Когда он повернул ее к себе, его глаза метали молнии. — Какая муха, черт возьми, тебя укусила? Ты же знаешь, что это за человек. Знаешь, как он обращается с женщинами?
— Это все пустые слухи. Я им не верю. — Она вскинула хорошенькую головку, тряхнув пышной гривой черных волос. — К тому же теперь это не твое дело.
— Я не хочу, чтобы ты пострадала.
— Валькур позаботится обо мне. Он умеет ценить хороших женщин. Не то что ты. Ты бросил меня ради этой английской девки?
— Она полуфранцуженка. И никто тебя не бросал. У тебя теперь есть прелестный маленький домик на окраине города, как ты и хотела.
— Скоро он мне не понадобится. Я стану хозяйкой Фелисианы.
Алекс тихо выругался.
— Ты просто дура. Валькур никогда на тебе не женится.
Лизетт сердито надула губки.
— Он не такой, как ты. Валькур любит меня. Он уже давно вдовец и непременно женится на мне, вот увидишь!
Шелестя своей синей шелковой юбкой, Лизетт резко отвернулась. Прежде чем Алекс вернулся к Ники, Лизетт и Валькур исчезли из поля зрения.
— Надеюсь, ты не обиделась, — сказал он. — Я должен был поговорить с ней, предупредить.
Ники не ответила. Ей было неприятно видеть Алекса с Лизетт. Это опять зародило в ней грустные мысли Она обдумывала слова Валькура с их, как всегда, тайным значением.
— Вы ревнуете? — наконец проронила она, поднимая глаза с некоторым опасением. — Она, видимо, еще что-то значит для вас?
— Ревную? Этого только не хватало. — Алекс обвил рукой ее талию. Не обращая внимания на проходящих мимо джентльменов и леди, он тесно прижал ее к себе. — Я просто беспокоюсь за нее. Когда-то она была на моем попечении. И я не хочу, чтобы она пострадала. Я только тревожусь за ее благополучие, как тревожился бы за любую другую женщину.
— Так вы не сожалеете, что она ушла?
— Нет, дорогая. Я только сожалею, что не встретился с тобой раньше.
Ники постаралась скрыть, что тяжелый камень упал с ее души.
— Расскажите мне о Валькуре. Почему вы его так ненавидите?
— Нельзя сказать, что я его ненавижу. Скорее жалею. — Алекс предложил ей руку, и они пошли по площади. — Валькур — мой сверстник. Мы с ним знакомы с самого детства.
Наши отцы соперничали между собой, пытаясь выстроить свои империи. Оба они преуспели, но Жибер, отец Валькура, никогда не довольствовался тем, что имеет. Он выкладывался сам и как сумасшедший подгонял своего сына.
— А что вы знаете про его мать?
— Его мать была дочерью высокородного испанца. По словам моего отца, женщина она была красивая и благородная.
— Стало быть, вы знали Валькура еще мальчиком?
— Большую часть времени я проводил во Франции, поэтому встречался с ним лишь изредка. К несчастью для Валькура, его юность очень отличалась от моей. Жибер Фортье был человеком деспотическим. Он придерживался поговорки:
«Жалеть розги — только детей портить». Валькур был его единственным сыном, и Жибер хотел, чтобы он был идеальным. Разумеется, в своем понимании.
— Но разве мать не могла его защитить?
— Она умерла, когда ему было семь. После этого требования отца стали еще строже, наказания — еще суровее. Я уверен, что все это изуродовало характер Валькура.
Ники ничего не сказала. Все в ней заледенело. Уж она-то на своей шкуре испытала, что такое жестокое обращение.
— И Жибер, очевидно, требовал, чтобы его сын соперничал с вами, так же как он сам — с вашим отцом?
— Совершенно верно. Валькур не жалел усилий, но… — Алекс усмехнулся, — рискуя быть нескромным, скажу, что ему редко удавалось меня превзойти.
Сдержав улыбку, Ники толкнула его локотком:
— Не отвлекайтесь от сути.
Они сели на скамью под большой магнолией, опавшие листья которой шуршали под ногами.
93 
