Особенно,... 
90 
На женщинах были платья из шелка и атласа, сшитые по последней моде и украшенные кружевами самых разных цветов. На их головах были накидки, которые Морган называл мантильями. В волосах виднелись черепаховые гребни. Шесть человек, одетых в черные короткие камзолы — такого наряда Силвер не видела раньше никогда, — играли в дальнем конце зала на скрипках и гитарах. Кроме редких вальсов, мелодии были очень живыми; бал мало походил на тот, где она целовалась с Майклом Браунингом.
Когда они вошли в зал, оркестр как раз начал новую веселую мелодию. Пары двинулись по залу, спины танцующих грациозно выгнулись. Взяв Силвер за руку, Морган потянул ее вперед, но Силвер отстранилась:
— Я не знаю этих танцев.
На лице Моргана отразилась досада.
— Это совсем не трудно. Я буду вести, ты будешь за мной следовать — точно так, как это делают другие. — Ему подумалось, что чем больше времени они находятся вместе, тем более далекими становятся. Скрывать растущее раздражение Моргану становилось все труднее.
Силвер оглядела зал, заполненный прекрасно одетыми мужчинами и женщинами, роскошную обстановку пышных апартаментов и вдруг захотела, чтобы Морган подарил ей этот необыкновенный и восхитительный вечер. Он снова потянул ее вперед, но она не двинулась с места.
— Я танцевала только раз в жизни, — призналась она, — и это было очень давно. Я даже не помню, как следует начинать.
Морган повернул ее к себе лицом. В его зеленых глазах читалось удивление.
— Ты танцевала всего лишь раз? Но я уверен, что твой отец устраивал вечера и балы на Катонге.
Силвер отрицательно покачала головой:
— Мой отец вел очень уединенный образ жизни.
Какое-то мгновение Морган молчал, как будто напряженно о чем-то размышляя, затем его рука коснулась ее щеки.
— Ладно, Силвер, только на сегодня: мы будем притворяться, что наши отношения другие, что ты — леди Салина, а я — Морган Траск, твой преданный поклонник. Мы будем танцевать, как будто ничто в мире нас больше не интересует. Как ты к этому относишься?
Силвер улыбнулась так широко, что ямочка на ее подбородке исчезла.
— Это звучит просто замечательно.
Морган подхватил ее руку в перчатке, и они направились к танцующим. Когда они вошли в центр зала, музыка закончилась и руководитель оркестра объявил вальс.
— Слава Богу, — прошептала Силвер, хотя даже этот простой танец внезапно стал ей казаться чем-то незнакомым. Морган положил одну ее руку на свое плечо и мягко сжал другую. Когда ноги Моргана начали скользить в ритме танца, Силвер дважды наступила на его блестящие черные ботинки, прежде чем поняла, как надо правильно двигаться. Уроки танцев, которые она переносила с таким трудом, и ее единственный опыт с Майклом всплыли наконец в ее голове.
— Я никогда не была на таком красивом балу, — сказала Силвер. — Отец брал меня однажды на бал на остров Сент-Винсент, но…
— Но что? — машинально произнес Морган.
— Это кончилось не очень хорошо.
— Почему?
Если бы она рассказала ему правду, он бы стал думать о ней еще хуже.
— Это не могло быть плохо, — произнес Морган, поскольку она не отвечала. — Сколько тебе было тогда?
— Пятнадцать.
— Итак, ты отправилась на бал на Сент-Винсент, когда тебе было пятнадцать, и…
Силвер подняла подбородок.
— Я позволила одному мальчику поцеловать меня, и мой отец это увидел. Он назвал меня шлюхой и проституткой. Это был самый плохой вечер в моей жизни. — На ее глазах выступили слезы, и она отвернулась. Силвер почувствовала, как рука Моргана еще крепче сжала ее талию. Но он не сбился с такта, хотя закружил ее вокруг себя так, как это не делал никто из танцующих.
— Ему не следовало так поступать, — тихо сказал Морган. — Ты была еще ребенком.
«Он поступал еще хуже», — подумала она. Взглянув на Моргана, Силвер с удивлением обнаружила, что на его лице нет упрека, и сумела изобразить улыбку.
— Я, возможно, не сделала бы этого, если бы не хотела узнать, как это ощущается.
— Ощущается?
— Когда тебя целуют, — призналась она, и Морган рассмеялся. Когда угрюмость не искажала его черты, он был очень красив.
— Ты не перестаешь изумлять меня, Салина.
На этот раз улыбка на лице Силвер появилась сама собой.
— Я всегда ненавидела свое имя — до того, пока не услышала, как его произносишь ты. Оно у тебя звучит как-то по-другому.
— Это превосходное имя, — произнес он.
90 
