.
Очередная сказка о Золушке 
166 
Сказал же он тогда в Москве у Думы своему Альфреду, что волки — это санитары леса. Тоже достаточно пошловатенько…
Но ведь не зря сказал! Наверное, чувствовал затылочными долями мозга, что необходимо как-то назвать то, что он делает. Как-то облагородить совершаемые им убийства, оправдать свои жуткие истребительские функции. Добро бы он за это денег не получал…
Так ведь получал же! И получал больше, чем любой другой киллер, который стреляет из винтовки с оптическим прицелом, или тупо взрывает самодельным устройством, или уж совсем простенько — убивает «Клиента» в подъезде его же дома из старого пистолета «ТТ» с глушителем. А «ТТ» с глушителем это же просто курам на смех! Все равно что «Запорожец» обуть в колеса от «ягуара»…
Нет, не зря Мика получал такие гонорары! После убийства, сделанного М. С. Поляковым, никогда не возникало уголовное дело. Никого не нужно было «покупать» — ни милицию, ни другие службы. И дактилоскопические лаборатории могли заниматься своими делами, а не бросаться на исследования и идентификацию Микиных отпечатков… Не было никаких отпечатков, господа! Никаких следов, стреляных гильз у брошенного оружия. Ни черта там не было.
- А на кладбище так спокойненько.
- Ни врагов, ни друзей не видать,
- Все культурненько, все пристойненько,
- Исключительная благодать.
— Безвременно почил…
— Сгорел на посту…
— Все там будем…
Вскрытие показывало один из трех вариантов абсолютно естественных смертей, которые были удивительны лишь тем, что происходили они с нестарыми людьми отменного здоровья. Ну да чего в жизни не бывает?
Вот за что Мика получал гигантские гонорары. Не столько за смерть «Клиента», сколько за безопасность «Заказчиков», которые очень скоро и сами становились Микиными «Клиентами». Такой вот замкнутый круг.
И деньги-то он получал не для себя, а для спасения хотя бы маленькой, крохотной части старой русской интеллигенции! Пусть это будут всего лишь тридцать семей… Пусть — пятнадцать! Но это же, да простится Мике пышность словес, — ЦВЕТ НАЦИИ! Это ОНИ — ГОРДОСТЬ РОССИИ, а не какие-то там «РАО ЕС» или «Газпромы», не кремлевская шушера, а именно эти Российские Старики всю сознательную жизнь своим удивительным талантом с диким трудом удерживали Мир на своих плечах. Эти старенькие, худенькие, полуголодные Атланты…
О Господи, да где же они?!.
Неужто и вправду все было зря?
***
Этой же ночью Мике приснился странный сон.
Будто бредет он по своему Микиному острову и видит, что остров совершенно пустынен…
Ни Альфреда, ни Пусси, ни Гурама с его служащими…
И чувствует Мика, что он совсем ОДИН на этом острове.
Да и вообще, тот ли это остров?!
Все, что было сверкающе-белым, ярким, желто-оранжево-зелено-красным и солнечным, теперь несет на себе пугающий черно-серый пепельный оттенок…
Над черными пальмами — низкие черно-серые тучи. Отчего Мике с трудом дышится, как всегда перед грозой или резкой сменой погоды.
Под ногами черно-серый песок, и Мика откуда-то знает, что это пепел вулканического происхождения…
Ах, эти «Аргонавты»! Жулики греческие… Как же они скрыли, что на этом острове не всегда дремлющий вулкан?!
Но почему все домики, построенные «Санфлауэром», тоже черные?
И цветы у этих домиков — тревожных серых тонов…
Черный кустарник, перепаханная кем-то, искалеченная взлетно-посадочная полоса…
Мика в панике поворачивается лицом к морю и видит лежащий на боку наполовину затонувший черный катер…
Как в детских снах, вязнут ноги, но не в желтом горячем прибрежном песке, а в холодной вулканической серой пыли, в черном крошеве неведомой ноздреватой породы!..
Мика с трудом выпрастывает ноги, задыхается, идет все дальше и дальше — в глубину своего черного острова, и вдруг…
…и вдруг Мика видит, что стоит у входа в простирающееся перед ним черное кладбище с аккуратными серыми дорожками среди черных могил…
На маленьких квадратных светло-черных кладбищенских «изголовьях» очень черными буквами выбиты имена похороненных здесь…
О Боже… Это же могила Мамы!..
…а вот — Папина могила…
А здесь лежит Миля…
— Господи… Боже мой, милые мои, родные… — рыдает Мика.
Дальше — черненькая могила Лаврика, алма-атинского дружка и подельничка…
Маленькое надгробие на могилке Петра Алексеевича — начальника казахской «уголовки»…
166 
