100 
Он совершенно точно перестал смотреть на нее волком и, кроме того, защитил ее, когда возникла необходимость. Да что там: он бился за нее не на жизнь, а насмерть! Настя не сомневалась, что, попади она в руки Ясюкевича, ей точно пришел бы каюк.
— Кстати, сегодня двенадцатое число, — сообщила Настя.
— Уже тринадцатое. Третий час ночи.
— Вчера теплоход с Наташей Кратовой на борту отправился к Нижнему Новгороду.
— Ты хочешь догнать теплоход?
— Почему бы и нет? Можно позвонить на Речной вокзал и узнать, где у них будут остановки. Добраться туда по суше и поговорить с Наташей. Предупредить ее. Или вообще снять с теплохода от греха подальше.
Вдруг, если у них провалится загадочная «операция на воде», они убьют ее примитивным образом? Вот хорошо бы схватить их за руку!
— Нереально, — покачал головой Самойлов. — Чтобы схватить за руку, нужно плыть на том же теплоходе.
Мы уже не плывем.
— Но Наташу в любом случае надо спасти. Это наш гражданский и человеческий долг.
— Давай позвоним в милицию, — предложил Самойлов.
— Тогда я за свою шкуру не дам и ломаного гроша.
«КЛС» представила все так, будто я психически нездорова и сбежала из клиники. Я сама слышала, что милиционеры получили ориентировки. Меня ловят.
— Что ж, значит, надо спасать Наташу Кратову своими силами. Кстати, у тебя нет температуры? — Он поднялся и положил руку ей на лоб. — Подожди, так я не понимаю. Надо губами.
Он взял ее за плечи, притянул к себе и приложил губы ко лбу. Долго не отпускал. Настя стояла неподвижно и дышала ему в пуговицу на рубашке, размышляя о том, почему некрасивые мужчины нравятся ей гораздо больше, чем все остальные.
— Температуры нет, — сообщил Самойлов странным голосом. — А как там поживает мой укус?
— Совсем не болит, — поспешно заверила его Настя. — Извини, что я при докторе на тебя наехала.
— Ты защищалась.
Было удивительно приятно, что он сменил гнев на милость. На какую-то минуту Настя вдруг испытала чувство защищенности. Оно было непривычным, словно чужое платье, взятое напрокат. Краешком сознания Настя понимала, что его скоро придется вернуть.
— Как ты думаешь, меня поймают? — будничным тоном спросила она.
Самойлов тут же отпустил ее и повалился на диван, закинув руки за голову.
— Если не будешь высовываться, то нет.
— А Наташа Кратова? Если я поеду наперерез теплоходу, будет считаться, что я высовываюсь?
— Естественно. Поэтому я поеду с тобой. — Настя хотела возразить, но он быстро добавил:
— У тебя все равно нет денег на дорогу. И я обещал доку, что в пятницу покажу ему твой заживший румяный зад.
Он дождался, пока она выйдет из душа, и велел ложиться в маленькой комнате. Достал из шкафа постельное белье, вышел и плотно прикрыл дверь. Настя поглядела ему в спину и тут же заснула, едва успев закрыть глаза.
Проснулась она оттого, что Самойлов ходил по комнате и довольно громко произносил какие-то фразы.
Она постаралась сосредоточиться.
— Мы можем перехватить теплоход в Угличе. Он там долго стоит, мы вполне успеем.
— Это ты со мной разговариваешь? — спросила Настя, моргая. У нее были сонные розовые щеки, а одно ухо, с той стороны, где она прижималась к подушке, сделалось ярко-малиновым.
Прежде чем войти, Самойлов стучал в дверь, но она не отзывалась, тогда он испугался, что вдруг ее там нет, — и вошел. Настя спала на правом боку, нелепо остриженная и, несмотря на пережитые события, свежая и спокойная. От нее пахло его собственным шампунем и еще чем-то неуловимо-нежным.
Самойлов позвал ее, но она не желала просыпаться.
Тогда он протянул руку, чтобы потрясти ее за плечо, но почему-то не посмел дотронуться и насупился. Стоять и смотреть, как она спит, было нелепо, да и неудобно.
Поэтому он принялся рассказывать, что успел узнать.
От звука его голоса она и проснулась.
— Машину я заправил и уже подогнал к подъезду, с ней все в порядке, — вещал Самойлов. — Если мы хотим успеть, то должны выехать прямо сейчас. Можешь устроиться на заднем сиденье и досыпать. Завтрак я сложил в сумку.
Глаза Насти неожиданно увлажнились, и второе ухо отчего-то тоже стало малиновым.
— Я тебе так благодарна, — тихо сказала она.
— , Это ты молодец! Ведь надо соображать, под какую машину прыгать, — заявил Самойлов. — Я пойду, а ты одевайся.
Она стояла у подъезда и ждала, пока он уложит сумку. Посмотрев на нее краем глаза, он понял, что ее одежда совсем не подходит для поездки. А уж обувь тем более. И что на него нашло тогда в магазине? Он просто сумасшедший. Сумасшедший, разучившийся контролировать собственные эмоции.
100 
