29 
– Ни о чем подобном мы не говорим, – возразила Паолина, почувствовав прилив смелости. – То, что вы мне предлагаете, не является любовью в том смысле, в котором я ее понимаю. С вашей стороны это всего лишь животное вожделение, а то, что вы мне предлагаете, ввергло бы любую порядочную девушку в ужас. Я ненавижу вас! Вы это понимаете? Я ненавижу вас!
Если Паолина думала, что ее слова как-то повлияют на герцога, то она сильно заблуждалась. Он приблизился к ней с довольной улыбкой на губах и похотливым блеском в глазах, что напугало ее еще больше, чем раньше.
– От ненависти до любви один шаг, – заметил герцог. – К тому же покорные женщины чаще всего быстро надоедают. А я твердо уверен лишь в одном: вы мне никогда не наскучите.
От этих слов она потеряла последние остатки самообладания. Паолина резко встала с дивана.
– Пустите меня! Пустите! – закричала она и побежала к двери, ее белое платье колыхалось от резких движений, она была похожа на птицу, бьющуюся в клетке.
Герцог молча наблюдал за ней. Только когда она достигла двери, его голос остановил ее.
– Мне бы очень не хотелось приказывать своим слугам остановить вас и вернуть обратно, – быстро произнес он. – Но если вы попытаетесь покинуть этот дом, я буду вынужден сделать это.
Паолина остановилась и посмотрела на него. Она все еще была полна решимости бежать, когда поняла, что он говорит правду. Едва приехав, она увидела эту армию слуг, молодых и сильных, которым ей нечего было противопоставить.
«Я проиграла», – подумала она, но внутренний голос или, возможно, какая-то неведомая сила, защищающая нас в худшие моменты жизни, подсказала ей, что нужно выиграть время.
Паолина поправила прическу, расправила кружева на платье и затем медленно, высоко подняв голову, подошла к герцогу, но не слишком близко. Она прямо и уверенно смотрела на него, се самообладание понемногу возвращалось к ней.
– Сейчас время обедать, – сказала она. – Я надеюсь, ваша светлость, ваше гостеприимство предполагает обед.
Он смотрел на нее все с тем же плохо скрываемым желанием, но сейчас к этому чувству прибавилось нечто вроде восхищения.
– Обед подадут сейчас же.
– Для начала мне нужно привести себя в порядок.
– Моя домоправительница покажет вам вашу комнату, – ответил герцог. – Она будет в полном вашем распоряжении, так что вы можете попросить у нее все, что вам нужно.
Несмотря на внешнюю учтивость, в его голосе звучала угроза, и Паолина ее отчетливо расслышала.
В полной тишине ее провели наверх по широкой лестнице в великолепную спальню. Там царила роскошь: на помосте стояла огромная кровать с пологом, канделябры были выполнены из венецианского стекла, на стенах висели зеркала, обрамленные серебром, туалетный столик был сделан из бледно-розового мрамора, а ковры, устилавшие пол, были явно привезены издалека, скорее всего, из Персии. Но для Паолины эта комната была тюрьмой, из которой ей во что бы то ни стало надо было сбежать.
Домоправительница принесла ей теплую надушенную воду, и пока она умывалась, стояла рядом, держа наготове льняное полотенце, окаймленное с двух сторон кружевом. Паолина машинально сполоснула лицо и поправила прическу, тем временем лихорадочно перебирая в уме возможные способы побега. Она пыталась избавиться от страха, не только страха перед герцогом, но и страха, вызванного его последними словами.
В ее голове все время вертелся вопрос, неужели сэр Харвей действительно взял деньги, предложенные герцогом в обмен на нее?
Но в конце концов, вспомнила она, что для него означает девушка, с которой он познакомился лишь несколько дней назад? Было трудно поверить в то, что он может испытывать к ней какую-то привязанность или чувствовать за нее ответственность. Почему же тогда он должен был отвергнуть эту выгодную сделку? Ведь теперь он мог идти своей дорогой, что он первоначально и собирался делать, обеспеченный деньгами и не обремененный кем-то, кому он случайно спас жизнь.
Этот вопрос мучил Паолину, она снова и снова в мыслях возвращалась к нему. Она приблизилась к зеркалу, но вместо своего отражения увидела красивое, загорелое лицо сэра Харвея.
– Я авантюрист!
Она отчетливо слышала, как он произносил эти слова, и не видела достаточно веской причины, по которой это приключение не могло закончиться для него именно сейчас.
Ей внезапно захотелось подойти к окну и крикнуть изо всех сил в надежде, что этот крик каким-то чудом донесется до Феррары и он придет и спасет ее. «Но даже если он придет, что он сможет сделать?» – спросила она себя. У герцога столько слуг, с которыми ему не справиться, да, в конце концов, герцог может просто скрыть факт ее присутствия в этом доме. Да и какие права были у сэра Харвея? Они находятся в чужой стране, где его никто не знает, известно лишь то, что он дворянин.
29 
