Особенно,... 
32 
Но все же, если Хэвингэм нашел ее прекрасной в поношенном платье, сшитом руками Эбби, то какими глазами он посмотрит на нее сейчас?
Роскошное платье из белого газа, должно быть, обошедшееся в астрономическую сумму, идеально подчеркивало фигуру, и Торилья чувствовала себя в нем неким небесным созданием.
Служанка уложила ее светлые волосы в модную прическу, а Торилья украсила их несколькими весенними цветками, так как у нее не было драгоценностей.
Посмотрев в зеркало, она заметила, что перестала быть похожей на ту скромно одетую девушку, которая обедала с маркизом в «Георгии и Драконе».
Однако не столько безупречное платье, сколько лицо и глаза, излучавшие свет ее души, делали ее совсем не похожей на присутствовавших в комнате дам.
Стройная и изящная, она, казалось, плыла по салону. Внезапно встретившись взглядом с маркизом, Торилья ощутила, что сердце ее ведет себя самым странным образом.
Она поспешно отвернулась. Хэвингэм не заговаривал с ней, он даже не приблизился к ней за целый вечер; он был увлечен беседой с гостями. Они всячески превозносили добродетели жениха и невесты и пили за их с Берил здоровье.
— Можно ли представить более удачный брак? — обратилась к Торилье леди Кларк.
— Да, в самом деле, мэм.
— Ну что ж, милочка, теперь ваша очередь, — продолжала леди Кларк, знавшая семейство Клиффорд с той поры, когда они жили в Хертфордшире.
Она положила руку на плечо девушки.
— Ничуть не сомневаюсь, что здесь найдется немало молодых людей, которые захотят жениться на вас, хоть вы и являетесь дочерью викария и не имеете приданого.
Пожилая дама, разумеется, говорила так из добрых побуждений, однако Торилья невольно ощутила собственное ничтожество.
Несмотря на то что многие гости и прежде были знакомы Торилье, она обрадовалась, когда вечер закончился.
Все расходились, продолжая выражать восхищение помолвкой и обещая вскоре прислать в Холл ценные подарки.
— Сборище старых ханжей! — воскликнула Берил, проводив последнего гостя. — Если бы я выходила не за Галлена, едва ли от них можно было дождаться чего-нибудь лучшего, чем серебряная подставка для гренков!
— Все они очень любят тебя, моя дорогая, — утешала ее Торилья.
— Чушь! — возразила Берил. — С тех пор как я подросла, они не переставали злословить на мой счет. И только теперь, когда я стала слишком респектабельной, они, оказывается, всегда восхищались моим несносным поведением!
— Ну, слава Богу, все закончилось! — сказал граф, входя в салон. — Когда ты приедешь в Лондон, Берил, объясни своей матери, что я более не собираюсь устраивать ничего подобного — до дня свадьбы.
— Мама будет очень разочарована, если ты откажешься сопровождать нас на приемы в мою честь.
— Я приеду в нужный момент и обменяюсь рукопожатиями со всеми дурнями, которые не найдут ничего лучшего, чем набиться в церковь Святого Георгия на Ганновер-сквер: они же не могут пропустить обряд венчания! А пока побуду здесь — со своими лошадьми и собаками.
— И правильно поступишь, папа. Ведь ты и впрямь не находишь себе места среди бонтона. — Она поцеловала отца, сказав на прощание:
— Передай Галлену, когда он придет, что я отправилась спать.
— А где маркиз? — спросила Торилья.
— Надеюсь, гуляет в саду в самом романтическом настроении, — ответила Берил. — Но у меня нет желания присоединяться к нему. Я слишком устала. — Она взяла Торилью под руку. — В Лондоне нам будет очень весело. Галлен сказал, что присоединится к нам через несколько дней, поэтому ты успеешь познакомиться с лордом Ньюэлпюм. Я хочу узнать твое мнение о нем.
— Берил, разве это разумно? — встревожилась Торилья.
— Возможно, и неразумно, но довольно забавно! — засмеялась Берил. — И не пытайся остановить меня, святая Торилья.
Каждой женщине позволительна последняя выходка перед свадьбой.
Чмокнув кузину в щечку, она нырнула в свою спальню.
Торилья долго лежала, перебирая в мыслях события дня и краснея от того, что она наговорила маркизу.
Может быть, прогуливаясь по саду, он вспоминает ее слова, думала Торилья.
Теперь она сокрушалась, что разговор о шахте сложился не так, как надо; следовало говорить с маркизом спокойно и откровенно, описывая все ужасы происходящего, а не набрасываться на него с обвинениями.
«Возможно, это был единственный шанс убедить его в необходимости некоторых реформ, — Подумала она, — а я его упустила».
32 
