Особенно,... 
87 
Кейт нагнулась и подняла рисунок. Линии были твердые и четкие. Кроме того, Рэнду великолепно удалось изобразить струящийся сквозь ветви деревьев свет. Рисунок был необыкновенно хорош, и ей стало грустно оттого, что Рэнд его уничтожил.
О Господи, что это на него нашло? Зачем он это сделал?
В глубине души Кейт знала зачем. Она помнила слова Мэгги о том, что отец Рэнда издевался над его пристрастием к живописи и даже наказывал сына за то, что тот занимается, как он говорил, «бабьим делом». Постояв так несколько секунд, Кейт наконец опомнилась и, подхватив юбки, со всех ног бросилась за мужем вдогонку. Нагнала она его уже тогда, когда он вошел в сад.
– Рэнд! Постой! Подожди! – крикнула Кейт. Он услышал, но и не подумал замедлить шаг, продолжая решительно идти вперед. – Рэнд! Я хочу поговорить с тобой. Ну пожалуйста, остановись!
Рэнд нехотя остановился у края живой изгороди.
– Что тебе нужно? Давай быстрее, мне некогда.
– Послушай меня, Рэнд. – Кейт протянула ему две половинки рисунка. – Ты рисуешь изумительно... просто великолепно... Не нужно этого стыдиться. У тебя настоящий талант. Ты должен гордиться им, а не скрывать.
Он пристально взглянул на нее, но во взгляде Кейт не было ни насмешки, ни неодобрения, которые он ожидал увидеть.
– Это просто развлечение, – проговорил он, пытаясь оправдаться.
– Не имеет значения, почему ты этим занимаешься, лишь бы это занятие приносило тебе удовольствие. Ты потрясающе рисуешь. Мне бы хотелось взглянуть и на другие твои рисунки.
Поза Рэнда стала менее напряженной.
– Я снова начал рисовать только в начале года.
– Но ведь ты рисовал, когда был маленький, – осторожно проговорила Кейт, надеясь, что он расскажет ей об этом.
– Да. Моей маме было приятно, что я рисую, да и самому мне нравилось. Отец, конечно, относился с неодобрением к моему занятию.
– Он считал, что если мужчина рисует, он и не мужчина вовсе?
Рэнд пожал плечами.
– Он бил меня за это, и не один раз. Мама пыталась помешать ему, но ни к чему хорошему это не привело. В то время она была моложе и не такая сильная, какой стала после его смерти. И я спрятал краски. И как уже сказал, возобновил свои занятия только в этом году.
Кейт улыбнулась:
– Ты самый мужественный человек из всех, кого я когда-либо видела, Рэнд, но мне нравится в тебе и то, что ты способен чувствовать прекрасное.
Откашлявшись, Рэнд отвернулся.
– Прости меня за то, что я тебе наговорил. Я не хотел... Кейт почувствовала, как в груди поднялась теплая волна.
– Я не ходила за тобой по пятам. Я даже не знала, что ты там.
Рэнд улыбнулся и, взяв ее руку в свою, прильнул губами к ладони. Подняв голову, он взглянул на Кейт полным нежности и теплоты взглядом. Так он смотрел на нее в течение нескольких секунд, и мало-помалу теплота исчезла из его взгляда, а улыбка погасла.
– Пора идти, – буркнул он. – У меня и в самом деле много работы.
– Я... я еще побуду здесь. А ты иди.
Взглянув на нее, Рэнд лишь кивнул. Близость, возникшая было между ними, исчезла. Выражение лица Рэнда вновь, как обычно, стало непроницаемым. Повернувшись, он направился к дому, оставив Кейт стоять, где она стояла. Чувствуя себя необыкновенно одинокой – такой горечи она не чувствовала со дня отъезда с острова, – Кейт направилась к рощице и маленькому журчащему ручью, которые только что изобразил на своей картине Рэнд.
Мэгги Саттон, графиня Трент, прибыла в Белдон-Холл спустя две недели после того, как герцог вернулся в Англию с молодой женой. Рэнд сам пригласил друзей, но Кейт решил об этом не говорить. В результате Трентам был оказан прохладный, если не сказать – холодный, прием.
Вздохнув, Мэгги вышла из премиленькой голубой спальни, куда их с Эндрю поместили. Она сама виновата: потеряла доверие Кейт. И тем не менее Мэгги решила во что бы то ни стало восстановить теплые отношения с подругой и доказать, что она действовала исключительно из самых добрых побуждений.
Когда Рэнд с Эндрю отправились на охоту, Мэгги отыскала Кейт в детской – маленькой, залитой солнцем комнатке, расположенной через холл от апартаментов герцогини. Стены детской были выкрашены в мягкий желтый цвет, потолок украшала белая нарядная лепнина. Дверные наличники тоже были белыми, равно как и колыбелька и вся остальная мебель, а шторы на окнах и одеяльце на кровати – желтыми, как солнышко.
Увидев Мэгги, Кейт вскинула голову и холодно проговорила:
87 
