39 
Тщательно осмотрев Чародея, Саманта с удовольствием убедилась, что за ночь у него не появилось порезов, растяжений или каких-нибудь признаков болезни. Лошадь, как всегда, не имела изъянов. Каждое утро Саманта начинала с занятий с Чародеем. Сначала нужно было его разогреть, потом поработать с ним на манеже, перейти к выездке, а после этого заняться конкуром и кроссом. Затем Чародей возвращался в стойло, а она повторяла всю процедуру с его сводной сестрой Флорой. Дальше по плану шел Центральный, и завершала утро тренировка с Несси. Дневной график был еще плотнее.
Саманта прекрасно понимала, что это работа на износ, но безнадежность положения не позволяла ей щадить себя. Она была очень благодарна Каллену за предложение помочь: это хотя бы компенсирует время, которое придется потратить на осуществление их Грандиозного Плана. А кроме того, необыкновенно приятно оказалось ощущать, как ослабеет бремя забот, когда можно их с кем-то разделить.
– Центральный просто красавец, – похвалил Каллен, подводя лошадь к загону Чародея.
– И я так думаю, – ответила Саманта, надевая на Чародея сбрую.
– Я заметил, что твое новое поголовье все стандартного роста. Ты специально этого добивалась?
– Глаз у тебя по-прежнему меткий, – улыбнулась Саманта, подтягивая подпругу. – Для гольштейнцев они низковаты, но выше чистокровных морганов. Я этого и хотела, когда подбирала жеребцов и кобылиц на племя. Ведь если лошадь высокая, то на соревнованиях это может обернуться травмой. А мои – как раз то, что нужно. Вот увидишь, они отлично покажут себя в скачках с препятствиями. И в многоборье тоже отличатся. Кроме того, – Саманта с гордостью посмотрела на Чародея, – они изумительно смотрятся.
– Что правда, то правда, – согласился Каллен, когда она вывела Чародея из стойла.
Прихватив шлемы и кнуты, Саманта и Каллен вышли на тренировочный круг. Она пристегнула к уздечке Чародея шлею и отправилась в дальнюю часть манежа, краем глаза наблюдая за Калленом, который начал работать с Центральным. Он казался ей несколько скованным, и Саманта вспомнила растерянность, промелькнувшую в его глазах, когда она в первый раз предложила ему помочь ей с тренировками. Ее тогда это удивило. Для Каллена, которого она знала, бояться занятий с лошадьми было бы так же нелепо, как для рыбы бояться воды. Но сейчас ей пришло в голову, что он двенадцать лет жил жизнью Тига. И может ли она теперь с уверенностью говорить, что знает Каллена?
– Расслабься, – подбодрила она его. – Это как езда на велосипеде: невозможно разучиться.
Однако вскоре Саманта заметила, что скованность Каллена прошла. Он общался с Центральным легко и непринужденно, и лошадь беспрекословно выполняла все команды. Саманта вздохнула с облегчением. Значит, она не ошиблась: стержень натуры Каллена остался прежним.
Они разогрели лошадей и уже через полчаса скакали в сторону гор.
– Начнем с установочного аллюра, потом перейдем к кроссу и закончим конкуром, – наметила Саманта план занятий. – А Центральный, кажется, успел с тобой освоиться.
– Мы с ним лучшие друзья. – Каллен с улыбкой похлопал лошадь по шее. – Я начинаю понимать, почему ты так увлечена выведением новой породы. А откуда вообще у тебя появилась эта мысль?
Саманта удивилась, услышав такой вопрос. С тех пор, как Каллен уехал в колледж, он старался избегать тем, касающихся лошадей.
– Тебе правда интересно?
– Конечно.
– Видишь ли, после Сорбонны я год путешествовала по Европе. Изъездила всю Францию, побывала в Австрии, Италии, Бельгии, Германии… И везде я изучала методы разведения и обучения лошадей – самых лучших в мире. Конечно, – она хитро улыбнулась, – для девушки в двадцать один год более естественно было бы осматривать достопримечательности и развлекаться. Но я предпочитала часами разговаривать с ведущими специалистами о том, к чему больше всего лежит у меня душа: о лошадях. А если говорить точнее, то на мысль о собственной программе меня навел Каспар Рейнхарт.
– Я когда-то в ранней юности встречался с ним на соревнованиях. Очень серьезный соперник. Ты его хорошо знаешь?
– В известном смысле – да, – скромно призналась Саманта.
– Саманта?!
– Да, ты правильно понял, – расхохоталась она. – Он был последним из моей тройки европейских любовников. Так вот, во время нашего бурного романа Каспар пригласил меня в свое родовое гнездо. Ты, наверное, слышал о конефермах в Шлезвиг-Гольштейне?
39 
