98 
Иной раз репрессивные угрозы со стороны руководства НКВД в адрес сотрудников высказывались публично безо всякого на то основания.
Известный разведчик Василий Михайлович Зарубин вспоминал, как на одном из совещаний Берия поднял его и заявил: «Расскажите о ваших связях с фашистской разведкой». Зарубин отвечал Берии в довольно резкой форме, категорически отвергал подобное обвинение. Как ни странно, Берия оставил этот разговор без последствий. Но «нагнал страха» на всех присутствующих.
Вообще, в годы репрессий, да и позже, до смерти Сталина, страх был как бы «стимулом», «движущей силой» работы многих сотрудников разведки. Известный разведчик-нелегал Григулевич на мой вопрос, что побуждало его так смело, даже отчаянно работать (в сталинские времена), искренне отвечал:
— Страх! Страх за возможные последствия того, что я чего-то не сделаю, не выполню приказа!
Из общего числа сотрудников внешней разведки в Центре и резидентурах — 450 человек — было репрессировано 275.
* * *
Разведчики, находившиеся в длительных командировках за рубежом, зачастую были плохо осведомлены об арестах их коллег и друзей и расправах над ними. Доходившая до них информация в большинстве случаев носила направленный характер, оправдывающий необходимость арестов «врагов народа». Сейчас это трудно себе представить, но в те времена многие верили, что арестовывают истинных врагов и шпионов, и удивлялись, каким образом тем удавалось так долго носить маску преданных Родине людей. Другие полагали, что арестовывают за действительно имевшие место дисциплинарные или служебные нарушения.
Из резидентур поодиночке «вытаскивали» людей, и те покорно отправлялись на родину, где их ожидали репрессии. Некоторые — вполне обоснованно — считали себя честными и порядочными людьми, которых вообще не должна коснуться никакая кара. Другие полагали — так же обоснованно, — что они оправдаются, какие бы несправедливые обвинения им не предъявляли. Иные просто полагались на судьбу
Для всех для них честь советского человека и разведчика была превыше всего. Слова Маяковского: «Читайте, завидуйте, я — гражданин Советского Союза!» были не пустым звуком, и они даже помыслить не могли о том, чтобы не явиться домой по вызову, что бы их ни ожидало.
Таких было подавляющее большинство.
Еще одна категория зарубежных сотрудников относилась к тем, кто боялся за судьбу своих семей. Дело в том, что еще в 1929 году был принят «Закон о невозвращенцах», впоследствии включенный в Уголовный кодекс Им предусматривалась ответственность членов семей невозвращенцев. Совершеннолетние близкие родственники, проживавшие вместе с этими лицами, подлежали высылке в отдаленные районы Сибири. В 1938 году, по инициативе Сталина, было принято секретное дополнение к закону, согласно которому невозвращение и бегство военнослужащих и сотрудников «органов» было приравнено к измене Родине, и соответственно были усилены кары для их родственников.
К тому же ни для кого не было секретом, что советские спецслужбы жестоко расправляются со своими бывшими коллегами, вставшими на путь измены Родине. Ярким тому примером была ликвидация Георгия Агабекова. Сотрудник ИНО с 1924 года, резидент ИНО в Иране и Турции, он в 1930 году порвал с советской разведкой и попросил политическое убежище во Франции. После его бегства в Иране было арестовано более 400 человек, из которых четверых расстреляли. В июле 1931 года в Иране было разгромлено национально-освободительное и коммунистическое движение, советско-иранские отношения оказались сильно подорванными. Это только в Иране. А ведь Агабеков сдал всю известную ему агентурную сеть не только в Иране, но и на всем Ближнем Востоке.
Охота за ним на основании приговора суда длилась девять лет и завершилась в 1938 году его ликвидацией. По одной версии агент НКВД Зелинский заманил его на франко-испанскую границу под предлогом спекуляции вывезенными из Испании предметами искусства. Где-то в Пиренеях при переходе границы он был сброшен в пропасть. По другой версии его убили в Париже, и руководил операцией известный нелегал A.M. Коротков. Тело убитого поместили в чемодан, который выкинули в море.
Судьбу Агабекова от сотрудников разведки не скрывали.
Все вместе это привело к тому, что случаи невозвращения и бегства оказались чрезвычайно редкими.
Однако в 1937—1938 годах имели место случаи невозвращения и прямой измены некоторых высокопоставленных сотрудников разведки.
98 
