Особенно,... 
64 
– Какой коньяк, хороший? – спросил он, держа бутылку в руке.– Ты не заметила?
– Так себе! – сказала Наташа дрожащим от возбуждения веселым голосом.
– Тогда оставим! – Он сунул бутылку за пазуху второго, крепко держащего свое поврежденное хозяйство.
– Пойдем.
– Ну как? – спросила Наташа, когда они вышли на Салтыкова-Щедрина.– Я справилась?
– На тройку,– ответил Ласковин.– С минусом. Почему ты вдруг остановилась?
– Я думала – уже все,– сказала Наташа.– Я ведь сильно его стукнула. А как второй сразу отскочил, ты видел?
– Я видел, что бывает, когда думают, вместо того чтобы бить!
– Но это же единственная моя ошибка,– огорченно проговорила Наташа.– Все остальное я сделала как надо, да?
– Ошибка в драке, как правило, и бывает одна,– твердо сказал Ласковин.– Последняя.
– Значит, ты меня не возьмешь с собой?
– Возьму! – Андрей засмеялся.– Надо же тебе практиковаться на случай, если… – Он запнулся. Совсем ни к чему было говорить Наташе об этом случае.– Если меня не окажется рядом.
Дверь им открыл помятый мужик лет под пятьдесят. Явно не Гужма.
– Нам Иннокентия… – сказала Наташа. Ласковин, как они заранее договорились, держался позади, «в тени».
– Кого? – переспросил мужик.
– Иннокентия Гужму.
– А, Кешку! Заходи, красавица, покажу! А то, может… Тут он, наконец, заметил и Ласковина и слегка стушевался.
– Давай, девушка, иди за мной.
Метров десять коридора типа «слепая кишка» – и помятый остановился у самой обшарпанной из дверей. Постучал, потом толкнул. Дверь оказалась заперта.
– Кешка! – гаркнул мужик.– К тебе пришли, мудило! А, пардон, мадемуазель,– поправился, оглянувшись на Наташу.
– Кто? – раздался изнутри сиплый голос.
– Девушка! – Сосед подмигнул.
– Счас! – Изнутри послышалась какая-то возня.
– До свиданьица,– сказал помятый мужик и пошаркал обратно.
Дверь наконец открылась.
Иннокентий Константинович Гужма был именно таким, каким представлял его Ласковин. Длинный, впалогрудый, с лицом, смахивающим на плохо опаленное рыло отощавшей свиньи. Мосластые жилистые руки и косолапые ноги в подрезанных валенках, замызганный спортивный костюм фабрики «Закат».
При виде Наташи он нисколько не смутился, наоборот, оглядел ее внимательно и только после этого пробурчал:
– Заходи.
Наташа очаровательно улыбнулась и шагнула вперед. За ней – Ласковин.
Комнатуха была – под стать владельцу. Провонявшая старыми носками и дымом горелого сена. Минимум мебели. Зато запоры на двери – будь здоров. И огромный замок типа «цербер». Самым ярким пятном здесь был огромный цветной портрет мужчины с суровым лицом.
«Лешинов, очевидно»,– предположил Андрей.
На обеденном столе громоздилась стопка зеленых брошюр и ворох запаянных в полиэтилен пакетиков. Вероятно, то самое собачье дерьмо, о котором говорил Вадим. Еще больше дерьма было в картонном ящике у стены. Там же выстроилась батарея бутылок. Но не пустых, а заполненных неопределенного цвета жидкостью.
– Если по объявлению,– недружелюбно пробурчал Гужма,– то индикаторов уже нет. И заряженных образов тоже. Только трава и вот это! – Он показал на бутылки.
– Каких индикаторов? – заинтересовалась Наташа.
– Пищи! Ты не знаешь, что ли?
– Не знаю,– сделав «невинные» глаза, ответила Наташа.
Гужма подозрительно уставился на нее.
– Ты зачем пришла? – спросил он.
– Ира мне сказала, что вы – приближенный к учителю человек.– Девушка показала на портрет. Она решила, что слово «учитель» – самое подходящее, но ошиблась.
– Не учитель он тебе, а святой отец Константин! – перебил Иннокентий.– Что нужно, говори!
Ласковину так захотелось врезать бывшему наркоману между свиных глазок, что пришлось спрятать руки в карманы.
– Ира сказала… Мы вот интересуемся вашим учением. Но Ира сказала, что она – новенькая, а вы…
– Какая еще Ира? – перебил Гужма. У него даже костистый нос зашевелился от подозрений.– Черненькая?
– Да нет, почему черненькая? – очень искренне удивилась Наташа.– У нее русые волосы. Ну Ира, ну с такими вот,– неопределенный жест,– глазами! Она теперь сама к вам не ходит, ей муж запретил. Ну Ира, такая пухленькая!
Кеша сделал невероятное мыслительное усилие, пытаясь припомнить «Иру, которая пухленькая, русая, с „такими глазами“ и вдобавок уже не ходит».
– А,– сказал он, поразмышляв.– Вроде, знаю я твою Иру.
– Так вы нам расскажете о нем?
64 
