Особенно,... 
69 
Однако Лешинов повел себя совсем не так, как мог бы предположить Андрей.
Оглядев Ласковина с головы до ног, он произнес негромко, но внятно:
– Выйдите все!
И все вышли. Абсолютное повиновение: учитель сказал, ученики исполнили. Все. Без звука. В большой комнате остались только трое: сам Ласковин, Лешинов и… девушка с преданными глазами.
– Кто тебя прислал? – спросил «святой отец».
Точь-в-точь тем же тоном, каким отец-командир из партии «Национального возрождения» осведомился пару недель назад: «Вы из Тулы?»
Андрей покачал головой.
– М-да,– произнес отец Константин.– Так уж и никто?
– Я сам себя прислал,– ответил Ласковин и приготовился.
Опасным человеком выглядел «святой отец». И не только выглядел, он был опасным человеком. Андрей чуял это всем своим еще не зажившим нутром.
– Не бойся,– произнес Лешинов, делая шаг вперед.– И не ври больше. Хотел со мной встретиться, так бы и сказал сразу. Я же вижу, кто ты!
«О черт!» – подумал Ласковин, с трудом удержавшись от того, чтобы отступить, в свою очередь, на шаг.
– Бог тебя привел,– уверенно сказал псевдоиерей.
– Возможно,– не стал спорить Ласковин.
– Я знаю! – заявил Лешинов и сделал еще один шаг, оказавшись рядом.– Не бойся меня!
И положил руку Андрею на плечо.
Тот с трудом подавил защитный рефлекс. Может, он и впрямь боится этого лжепророка?
От «святого отца» приятно пахло мужским лосьоном. Ему было удобно обнимать Ласковина: Лешинов был на добрых десять сантиметров выше ростом.
Андрей попытался расслабиться. Он посмотрел на загадочный золотой кулон.
– Символ наш,– угадав, произнес Лешинов, взяв двумя пальцами золотое украшение.– Когда-нибудь ты узнаешь, что в нем сокрыто. Такая сила! – В голосе псевдоиерея прозвучали нотки восторга.– Сила! Ты чувствуешь?
Ласковин пока ощущал только то, что Лешинов – в прекрасной спортивной форме, однако решил соврать.
– Да,– согласился он,– чувствую! «Святой отец» удовлетворенно кивнул.
– Ты ведь боец? – спросил он.– Каратэ?
– Да.
Чтобы определить это, не нужно было особой проницательности. Достаточно посмотреть на руки Андрея.
– Черный пояс?
– Коричневый.
На всякий случай Ласковин решил преуменьшить:
«Вызови в противнике самомнение!»
– А у меня – черный! (Надо же – попал.) Я сразу понял, что ты – каратэк. Это хорошо. В нашей церкви ценят настоящих бойцов. Умный, сильный и твердый в вере – высшая благодать. Как тебя зовут?
– Андрей.
– Отлично! – Почему-то имя Ласковина привело его в восторг.– Андрей! С таким именем тебя можно сразу определить в воины, минуя послушника. А там и в монахи.
– Не очень-то меня в монахи тянет! – возразил Ласковин. И, вспомнив: – Да и женат я!
– Это ничего,– успокоил Лешинов.– Монах в миру – ему главное церкви служить. Если что ей во благо – значит, можно. А здоровье – во благо, воздержание же здоровью вредит.
Лешинов уже не пытался влезть в мысли Ласковина. Похоже, он вдруг проникся к нему полным доверием, и Андрей рискнул спросить:
– Послушник, солдат, монах… Это что же у вас за община? Рыцарский орден? Как у тамплиеров?
– А ты начитан! – Лешинов благосклонно улыбнулся.
Теперь он был похож не на хорька, а на матерого лиса.
– Нет. Не орден. Церковь. Истинная православная церковь. Так-то.
– Православная? – Андрей поднял бровь.
– Право и Слава,– строго сказал «святой отец».– И Истина. Только так.
Оставшаяся в комнате девушка, присев напротив зеркала, подкрашивала глаза. Личико у нее при этом было крайне серьезное и сосредоточенное.
– Мир разрушается,– говорил между тем Лешинов.– Преступность. Власть ничтожных. Безверие. Общество деградировало, погрязло в грехах и пороках. Престиж и материальные блага – вот их цель. Отсюда – безверие. Отсюда – болезни. Отсюда – войны. Только мы можем все переменить. И мы переменим, когда станем достаточно сильны. Народ возродится и очистится!
Похоже, слова эти «святой отец» говорил уже сотню раз, и потому звучали они с магнитофонным привкусом.
– То есть не будет ни болезней, ни преступности, ни власти ничтожных?
Лешинов иронии не уловил.
– Да, не будет.
– И каким же образом?
– Правильная жизнь. Правильная информация. Покаяние. Очищение и вера. И терпение. Сила нашей церкви,– он прикоснулся к золотому кулону,– сила эгрегора, пробьет путь свету.
– И каким же образом будет искоренена, например, преступность? – Теперь ирония в голосе Ласковина звучала настолько явно, что не заметить ее было невозможно.
69 
