Особенно,... 
75 
– Я надену это платье, – сказала Корнелия. – И как только я уеду на обед, начинай укладывать все вещи в новые саквояжи, которые я прислала на прошлой неделе.
– Сразу все, ваша светлость?
– Все, Виолетта, мы больше не вернемся сюда.
Огненно-красное кружевное платье, казалось, даже более шло ей теперь, чем в первую ночь превращения Корнелии в Дезире. Самоуверенность и все усиливающееся желание любви делали девушку еще прекраснее, чем прежде. С каждым разом, когда Корнелия вновь снимала темные очки и укладывала волосы по-новому, открывая изысканные черты своего лица, она выглядела все увереннее, а ее осанка становилась более горделивой.
Сегодня Виолетта испробовала новый стиль прически. Она завила волосы Корнелии и, вместо привычной короны, собрала их в пучок, который удерживался бриллиантовой заколкой, сверкавшей в темных кудрях словно звезда.
Это было единственным украшением Корнелии в этот вечер, согласно ее собственному решению. Она припомнила, что в один из вечеров наедине герцог шепнул ей, что ее ушки похожи на маленькие розовые ракушки, и грешно обременять их серьгами, пусть и драгоценными.
Платье, сшитое по заказу Рене и предназначавшееся изначально для нее, было смело декольтированно, но невинность всего облика Корнелии придавала этому обстоятельству такой налет очарования, что когда девушка с сияющими глазами и улыбкой на губах вошла в салон, то герцог с восхищением подумал, что перед ним живое воплощение Афродиты – грациозной и непосредственной, до конца еще не осознающей всю силу своей красоты.
Великий князь был высок, и казался весьма необыкновенным – с сединой на висках, тонкими аристократическими чертами и длинными пальцами артиста.
При всей своей утонченности он отнюдь не выглядел изнеженным, а его улыбка и взгляд выдавали твердый и решительный характер.
Резиденция Великого князя, располагавшаяся в Булонском лесу, была достаточно велика. Когда гости вошли в просторный мраморный холл, украшенный гобеленами, князь спустился навстречу им в сопровождении двух громадных борзых, словно сойдя с иллюстрации к какой-нибудь русской сказке.
Он провел гостей через дом на балкон. У Рене и Корнелии вырвались возгласы восхищения – перед ними вместо сада расстилалось большое озеро. Их окружала вода, словно они из Франции переместились в Венецию. И куда бы они ни бросили взгляд, кругом были цветы – гирлянды увивали борта гондолы, шляпы гондольеров, на серебристой глади озера покачивались белые и розовые водяные лилии. Из самой большой гондолы, где разместился оркестр, лилась изумительная музыка, под которую проникновенно, хорошо поставленными голосами пели гондольеры.
Картина была такая восхитительная и неожиданная, что Корнелия могла только изумленно взирать на происходящее с широко, по-детски открытыми глазами.
– Если это похоже на Венецию, как бы мне хотелось там побывать, – мечтательно произнесла Корнелия, когда гондола с ней и герцогом заскользила по глади озера.
– Когда-нибудь я возьму тебя туда, – ответил ей герцог.
Она недоверчиво покачала головой, но герцог повторил с
убежденностью, которой нельзя было не поверить.
– Я отвезу тебя туда в мае – это самое подходящее время для влюбленных. Днем жарко, а ночью так холодно, что нужны любовные ласки, чтобы согреться. Там я научу тебя любви, мое сердечко.
Корнелия попыталась изобразить негодование, но сегодня она не могла сердиться на герцога.
Обед был сервирован на четверых на столе с золотистой скатертью и освещенном свечами, вставленными в великолепные золотые канделябры. Когда спустились сумерки, повсюду зажглись огни – фонарики горели на гондолах, плавающих вокруг беседки, на ветвях деревьев, окружавших пруд, даже на воде, среди кувшинок.
Во время обеда царило веселье. Они смеялись и болтали, Великий князь так остроумно шутил, как, по мнению Корнелии, может шутить блестяще и разносторонне образованный мужчина и джентльмен.
Корнелия любовалась Рене, которая предстала перед ней с неожиданной стороны – как тонкий собеседник, чье остроумие не уступало остроумию Великого князя. И в то же время каждое ее слово, каждое движение волновали, соблазняли, очаровывали. По сравнению с ней, так мастерски владеющей искусством быть привлекательной, Корнелия чувствовала себя очень юной и неопытной. Она боялась взглянуть на герцога и обнаружить, что он охладел к ней, плененный этой новой необыкновенной восхитительной Рене. Но у нее не было причин для волнения – внимание герцога было полностью приковано к одной Дезире, и когда она все-таки решилась взглянуть на него, то выражение его лица заставило девушку вздрогнуть и залиться румянцем.
75 
