Лёгкий, ненавязчивый романчик 
65 
Поднятый подбородок, немигающий взгляд и жесткая линия рта ясно давали понять: светловолосый – начальник. Вряд ли Санти в этот момент представлял из себя приятное зрелище, но воин уставился на него так, будто хотел запомнить навсегда. Юноша переместился ближе к стене и оперся спиной на холодную каменную кладку. Он находился в маленьком внутреннем дворе. Посередине дворика – бассейн. Посреди бассейна – фонтан в виде золотой рыбы с раскрытым ртом.
При виде сверкающих струй Санти ужасно захотелось пить, и он облизнул пересохшие губы. Он чувствовал лицом крохотные брызги, приносимые воздухом. Юноша поглядел на стражников: они возвышались над ним, неподвижные, как колонны, поддерживающие надвратную арку. Еще трое: пожилой мужчина в сером переднике и две девушки в цветастых юбках – терпеливо ждали, пока высокий воин налюбуется плачевным обликом Санти. Наконец здоровяк кивнул и удалился.
Только после этого слуга и девушка взялись за Санти. Они стащили с него вонючую одежду, почти на руках отнесли в бассейн и опустили в прохладную воду. Санти пил ее, пока не почувствовал: сейчас польется обратно. Тогда он закрыл глаза и отдался рукам девушек.
Санти вымыли до идеальной чистоты, умастили благовониями, высушили полотенцами и расчесали волосы. Юноша блаженствовал. Если бы не голод, он чувствовал бы себя превосходно.
– Я хочу есть! – обратился он к слуге в переднике.
Тот поглядел на солдат. Лица воинов остались непроницаемыми. Тогда слуга мигнул одной из девушек. Она убежала и вернулась с двумя длинными кривыми бананами. Ничего вкуснее Санти сроду не едал. Слуга что-то сказал девушке на незнакомом Санти языке. Девушка отмахнулась и покраснела. Вторая служанка фыркнула и взбила рукой длинные черные волосы.
– Что ты сказал? – спросил юноша.
Но слуга сделал вид, что не услышал..
– Время! – произнес один из воинов.
– Закончили! – ответил слуга, на этот раз – на конгайском, и подал Санти кожаные сандалии с задником и петлей для большого пальца. Таких в Фаранге не носили. Девушка-служанка застегнула ремешки и отошла. Санти ожидал, что ему дадут какую-нибудь одежду, но солдат взял его за плечо и повел внутрь.
Они миновали несколько длинных галерей, потом второй стражник распахнул высокую дверь, и Санти оказался в зале, в котором без труда поместился бы весь дом Тилода целиком.
Первым, кого увидел юноша, был светловолосый, успевший облачиться в кирасу, кольчужный кильт и золоченый шлем с пышным плюмажем. Рядом с закованным в доспехи воином голый Санти выглядел еще более жалким. Кроме них двоих в зале находилось не менее десятка стражников, дюжина слуг и важный пузатый господин в красно-белом балахоне. Господин этот сделал знак, и где-то за пределами зала пять раз ударили в барабан.
Двустворчатые двери распахнулись, и восемь рабов внесли носилки, на которых стоял сверкающий золотом и каменьями трон под высоким балдахином. Соххогоя. Больше Санти ничего не успел разглядеть – тяжелая рука в кожаной перчатке легла ему на затылок и пригнула голову юноши к груди.
– Исполнено, повелительница,– раздался слева от Санти голос светловолосого.
Красивый голос: мощный, густой, как звук боевой трубы.
– Посмотри на меня! – произнесла соххогоя.
После баса воина ее голос можно было сравнить разве что с детской свистулькой.
Санти схватили за волосы, и голова его вздернулась так резко, что заныла шея.
На высоком троне, поставив обутые в золотые сандалии ноги на черную атласную подушку, восседала маленькая бледнокожая женщина. Сетка из золотых нитей охватывала ее головку. Белые редкие волосы падали из-под нее на скрепленную пряжками пурпурную накидку. Накидка тяжелыми волнами ниспадала вниз, от тонкой шеи до самого подножия трона. Лиф с просторными, закрывающими кисти рукавами был щедро расшит серебром и жемчугом. Маленькое зеркальце из полированного золота сверкало чуть ниже края лифа. Ноги Властительницы были укрыты чем-то вроде синего с красными узорами пледа, из-под которого выглядывали кончики сандалий.
Сказать, что женщина была непривлекательна, значило бы ей польстить. Мелкие, остренькие черты лица, бледная до голубизны кожа, брезгливо опущенные бескровные губы. Но самыми неприятными были глаза: тускло-голубые, мутные, с какими-то рыжими точками, застывшие, как у мертвой ящерицы.
– Подойди,– произнесла соххогоя, почти не разжав губ.
Санти медлил. Откровенно говоря, ему было просто страшно.
65 
