Последние отзывы

  145  

– Хочу, – кивнул Тимонин.

Девяткин встал, схватил со стола полную бутылку водки, лег на пол. Опустив поллитровку в проем люка, помахал бутылкой в воздухе.

– Вот она, твоя водочка. Хорошая. Ой, хорошая.

Тимонин облизнул губы и поднялся на ноги. Лежавший на полу Валиев зашевелился. Он медленно приходил в себя, вслушиваясь в разговор, старался понять, кто с кем разговаривает, о чем речь.

– Но я ведь тебя не знаю, – сказал Тимонин.

– А мы познакомимся. Выпьем и познакомимся.

Тимонин поднялся по ступенькам, вылез из люка, кося глазом на бутылку. Девяткин подтолкнул его выходу, захлопнул крышку погреба. Чтобы Валиев не открыл крышку изнутри, навалил на неё два мешка селитры. В комнате он усадил Тимонина на кровать, скрутил пробку и сунул бутылку в руку своего друга. Тимонин сделал глоток из горлышка и блаженно закатил глаза, тепло разлилось в самой сердцевине души.

Девяткин отошел к столу, бегло просмотрел фотографии, отпечатанные ночью покойным Лопатиным. Карточки одна страшнее другой. Изрезанная женщина лежит на кровати, рядом сидит Тимонин с ножом в руке. Некогда любоваться. Девяткин взял со стула спортивную матерчатую сумку, сгреб в неё фотографии. Затем отсоединил от телевизора видеокамеру, положил её в сумку, застегнул «молнию». Присев на корточки, надел на Тимонина ботинки.

Теперь, кажется, все. Пора делать ноги.

* * * *

Поддерживая Тимонина за плечи, Девяткин вывел его из дома, довел до ворот, свернул в камыши, где под «Жигулями» в ожидании новых взрывов и стрельбы прятался Боков.

– Саша, – заорал Девяткин. – Помогай.

Боков выполз из-под машины, распахнул заднюю дверцу, помог усадить Тимонина на сидение. Девяткин раскрыл пластиковый пакет, снял обертку с разового шприца, отломил головки у двух ампул реланиума. Втянув лекарство в шприц, он сел рядом с Тимониным, потрепал его по голове.

– Я сделаю тебе укол, – сказал Девяткин. – Так доктор прописал. А потом мы поедем на этой вот машине в Москву. И ты проспишь всю дорогу. Хорошо?

– Я не хочу спать. Я уже спал.

– Придется ещё поспать. Я даже не буду спускать с тебя штанов. А ты пока водочки выпей. В последний раз.

Не дожидаясь новых возражений, Девяткин воткнул иглу через брючину в бедро Тимонина, ввел лекарство. Затем выбросил шприц, вылез из машины и спросил Бокова:

– Как здесь оказались эти кавказцы? Твоя работа?

Боков погладил пальцами сломанный кровоточащий нос.

– В туалете аэропорта мне приставили нож к горлу. Они бы мне… Я думал, мы как-нибудь выкрутимся. В нашем самолете их не было. Я полагал…

Девяткин махнул рукой.

– Ладно, может быть, так оно и лучше. Теперь садись за руль и заводи, – приказал он. – Через десять минут Тимонин вырубится. И проспит как минимум четырнадцать часов. Я сейчас вернусь.

– Вы куда?

– Ботинки там оставил.

Девяткин побежал к дому. На веранде он сунул ноги в ботинки, но вместо того, чтобы вернуться к машине, прошел в кухню. В это время Валиев уже дважды попробовал поднять крышку, но ничего из этой затеи не получилось. Тогда он спустился вниз и стал ползать по бетонному полу погреба, пытаясь в темноте нашарить руками пистолет, но тот как сквозь землю провалился. Тут наверху загрохотали чьи-то шаги.

Валиев замер, вслушиваясь в эти новые враждебные звуки.

Девяткин остановился перед люком, один за другим сдвинул в сторону мешки с селитрой. Он взял закатившуюся под стол гранату, выдернул чеку. Ухватился рукой за металлическую скобу люка, приподнял крышку. Бросил гранату в темную глубину погреба, отпустил скобу. В три прыжка выскочил из кухни и рухнул на пол комнаты.

Дом до основания содрогнулся от мощного взрыва, но устоял. С потолка полетели оторванные доски, куски фанеры, цементная крошка. Разлетелась какая-то розовая слизь. Рухнула печка, завалив кирпичами кухню. В воздухе поплыл удушливый дым разгорающегося пожара, тошнотворный запах горелого мяса.

Девяткин выскочил на веранду, вытащил из ящика последнюю гранату. Отбежав к воротам, оглянулся и запустил гранату точно в окно большой комнаты. Рвануло так, будто в чистом утреннем небе прокатился громовой раскат. Передняя стена дома повалилась в сторону двора. Над развалинами поднялся столб густой серой пыли. Из-под раскатившихся бревен вылезли огненные языки.

Когда «Жигули» домчались до поворота степной дороги, Тимонин спал, повалившись на сидение и прижимая к груди недопитую бутылку. Сидевший на заднем сидении Девяткин оглянулся. Бывшая база мелиораторов полыхала, как масляный факел, высоко к небу поднимался столб темного дыма.

  145