Особенно,... 
83 
Теперь осталось только помолиться. Я очень надеялся, что Бог не осудит то, что я собираюсь сделать. Хотя бы потому, что цель оправдает средства. Астральный воин. Я улыбнулся. Каков ярлычок! Под стать полоумной тетке, начитавшейся дешевых брошюрок. Лыцарь астральных полей. Не столько рыцарь, сколько лазутчик… Страшно тебе, Стежень? Конечно, страшно! Но и… любопытно. Каким оно будет на этот раз?
Ну, все. Я перелил содержимое стеклянной колбы, розовый прозрачный настой,– в мензурку. Ровно двести шестьдесят граммов, предел даже для моего организма. Еще раз взглянул на фото. Затем – на белое, скульптурно-спокойное лицо.
«Если все выйдет, полюбит ли она меня?» – прокралась посторонняя мысль.
Я прогнал ее. Решительно. Взял фарфоровый стакан с темной радиоактивной пылью и выпил в три больших глотка, так и не ощутив вкуса. Затем, точно так же, ничего не ощутив, проглотил содержимое мензурки, постоял, подумал, надо ли закрыть глаза? Оказалось, не надо…
* * *
Прах нелюдя томился под деревянной крышкой. Тосковал по целому. Бурый поскреб бороду. Страшно. Да не в страхе беда. Страх – что шпора петушиная. Беда другая. Не знает Бурый, хочется ль ему с черным огнем века вековать. Вот главное. А страх… Кто ворожит, тот всегда в страхе. Это у воя есть щит да броня. У ведуна брони нет. Ошибся – и нету тебя. Токмо ведун ведает, когда помрет. И Бурый ведал. Одно скверно: ежели заглотит его тварь – так и не смерть это. Сон. Страшный.
Серая мышка вскарабкалась по ножке стола, наставила на колдуна красные бусинки: спит? Решила, спит. И сунулась к чашке, привстала на задние лапки… да так и порскнула со стола на пол и в норку. Малая тварь, а чует.
Ведун вздохнул. «А-а-а… – подумал,– чему быть, тому быть!» И опростал чашку.
* * *
Была бурая дорога, а по обе стороны – неподвижный насторожившийся лес. Тусклая, будто припорошенная глиняной пылью листва, запах гнили. Стежень бежал. Бежал и смотрел вниз, на свои ноги в пыльных сапогах, на бугры и впадины, на прибитую к твердой земле траву. Бежал мерно, враскачку и, кажется, уже очень давно. Но усталости не испытывал. «Пойдешь налево – коня потеряешь…» Коня у него не было. И меча-кладенца тоже. Было два ножа: один – за пазухой, второй – в голенище. И ловчая сеть на плече.
«Ничего нет,– сказал себе Глеб.– Это все – форма. Способ сборки».
Не утро, не вечер. День. А солнца не было. И не должно быть. Как и неба. Настороженный лес, готовый сомкнуться и пожрать чужака. Бурая дорога, способная обернуться бездонной пропастью…
«Только способ сборки иллюзии,– сказал себе Глеб.– Я могу бежать вечно, но бежать – глупо».
Бегущий человек поднял голову, посмотрел вперед… и увидел.
Мгновенный бросок, полет, перенос… Дорога, выгнувшаяся вверх тускло-ржавой гусеницей, серый холм, серый камень, серый замшелый камень стен над затхлой водой. Взгляд, поймавший трещину наверху, еще более стремительный полет над черной мертвой водой, расширившаяся до невероятных размеров щель, нет, расщелина, скольжение вдоль замшелого камня (мох, торчащий высокой густой щеткой), снова полет, мелькание чего-то далеко внизу, площадка, нет, площадь, обрывающаяся прямо в бездну, огромные ржавые колонны (мимо них), тень, густая и страшная… а-ах!
Мир стремительно уменьшился, ноги в мягких сапогах пружиня ударили в пол, подняв фонтанчики пыли.
«Способ сборки… Ищи, Стежень! Ищи, ты знаешь, кого искать? – Нет, не знаю! – Знаешь!»
Движение короткими, в пять-шесть шагов, бросками. От арки к арке. Прозрачные занавесы, прозрачные, как паутина. За ними – тьма и страх. Вечная тьма и вечный страх. Где-то далеко, в огненном сердце,– обитель соперника. Но сейчас там пусто. Хозяина нет. (Странствует, изгнан, охотится?) Пустота, тьма и… бессловесный шепот:
«Ты, можешь поселиться здесь (Не здесь, а там!). Ты можешь…»
«Я пришел сюда не за этим! Я пришел за ней!»
Шепот:
«Она твоя. Она – и тысячи других. Они все – твои. Эти и все, кого ты захочешь…»
Ярость! Стежень прыгает, рвет ближайший занавес, рвет тьму и… НЕТ! Он отшатывается, смахивает с себя липнущие клочья, бежит, спотыкается, снова бежит… А-ах!
Глеб сидит на полу и размахивает коротким кривым ножом. И плачет.
«Только способ сборки, Стежень!»
Он прячет нож, развязывает сумку и вынимает маленький круглый предмет. На нем – лицо женщины. Миниатюра. Желтые волосы, розовые щеки, алые губы… Здесь не бывает таких цветов. Глеб плачет, но уже не от отчаянья – от счастья. И встает. И расправляет плечи. И медленно поворачивается. И взглядом сердца пронзает тысячелетние камни. И идет.
83 
