Поппи снова углубилась в книгу, невольно прислушиваясь к тихим звукам, доносившимся из соседней комнаты: скрип выдвинутого ящика, плеск воды, глухой стук сброшенного ботинка. При мысли, что он раздевается, ее обдало жаром.
Гарри вернулся, чистый и безупречный, как всегда.
— Пятно, — сказала Поппи, ощутив проблеск веселья. — Ты не заметил пятно.
Гарри прошелся взглядом по своей одежде.
— Где?
— На подбородке. Нет, с другой стороны. — Она взяла салфетку и жестом подозвала его к себе.
Гарри склонился над диваном, подставив ей свое лицо. Он не шелохнулся, пока она стирала пятно с его подбородка. Запах его кожи, свежий и чистый, с легкой примесью дыма, дразнил ее ноздри. Его зеленые глаза потемнели от недосыпания. Боже, неужели этот человек никогда не отдыхает?
— Почему бы тебе не посидеть со мной? — спросила она.
Гарри моргнул, явно захваченный врасплох этим неожиданным приглашением.
— Сейчас?
— Да, сейчас.
— Я не могу. У меня полно…
— Ты что-нибудь ел сегодня? Кроме завтрака?
Гарри покачал головой:
— Мне было некогда.
Поппи похлопала ладошкой по дивану рядом с собой.
К ее удивлению, он послушался и уселся в углу, глядя на нее. Одна из его темных бровей вопросительно выгнулась. Потянувшись к подносу, стоявшему рядом с ней, Поппи взяла блюдо с бутербродами, пирожными и печеньем.
— Здесь слишком много для одного человека. Съешь что-нибудь.
— Я действительно не…
— Съешь, — настойчиво повторила она.
Гарри взял сандвич и принялся медленно жевать. Взяв с подноса свою чашку, Поппи налила в нее чай, добавила ложку сахара и протянула ее Гарри.
— Что ты читаешь? — поинтересовался он, бросив взгляд на книгу, лежавшую у нее на коленях.
— Роман. Я пока не поняла, о чем он, но описания природы довольно поэтичны. — Она помедлила, глядя, как он пьет чай. — Тебе нравятся романы?
Он покачал головой:
— Обычно я читаю, чтобы получить информацию, а не ради развлечения.
— Ты не одобряешь чтения для удовольствия?
— Да нет, просто у меня редко находится время для этого.
— Возможно, именно поэтому ты плохо спишь. Тебе нужна интерлюдия, чтобы отключиться от мыслей о работе перед сном.
Последовала точно рассчитанная пауза, после чего Гарри осведомился:
— И что ты предлагаешь?
Осознав, что он имеет в виду, Поппи залилась краской с макушки до кончиков ступней. Гарри, казалось, наслаждался ее смущением, не с насмешкой, а словно находил его очаровательным.
— Все мои близкие любят романы, — сказала наконец Поппи, вернув разговор в прежнее русло. — По вечерам мы собираемся в гостиной, и один из нас читает вслух. Лучше всего это получается у Уин, для каждого персонажа она изобретает свой голос.
— Я бы охотно послушал, как ты читаешь, — сказал Гарри.
Поппи покачала головой:
— Я не иду ни в какое сравнение с Уин. Всех клонит в сон, когда я читаю.
— Представляю, — отозвался Гарри. — У тебя голос дочери ученого. — И прежде чем она успела обидеться, добавил: — Успокаивающий, без вздорных ноток, мягкий…
Он ужасно устал, вдруг поняла она. Настолько, что у него нет сил даже связывать слова в предложения.
— Мне надо идти, — пробормотал он, потирая пальцами глаза.
— Вначале доешь свой сандвич, — строго сказала Поппи.
Гарри послушно поднес ко рту сандвич. Пока он ел, Поппи нашла в книге отрывок, где описывалась прогулка по сельской местности, с голубым небом и кудрявыми облачками, с цветущими деревьями и тихой речкой с заросшими травой берегами, и начала читать вслух. Она читала размеренным тоном, украдкой поглядывая на Гарри. Он смел все сандвичи с тарелки, а затем откинулся на спинку дивана с более расслабленным видом, чем ей приходилось видеть.
Поппи прочитала еще несколько страниц о прогулке в осеннем лесу, озаренном бледными лучами солнца, меркнущими от моросящего дождя… Дочитав до конца главы, она снова взглянула на Гарри.
Он спал. Его грудь мерно вздымалась и опадала, длинные ресницы лежали на щеках, одна рука покоилась у него на груди, а другая, с полусогнутыми пальцами, была откинута в сторону.
— Никогда не подводит, — пробормотала Поппи, усмехнувшись. Даже неугомонная натура Гарри не устояла перед ее даром погружать слушателей в сон.
Она осторожно отложила книгу.
Впервые она могла без помех рассматривать Гарри. Странно было видеть его полностью безоружным. Во сне его черты разгладились, придавая ему почти невинный вид в отличие от его обычного властного выражения. Его губы, всегда решительно сжатые, казались мягкими как бархат. В спящем Гарри было что-то мальчишеское, и Поппи подавила желание убрать с его лба непокорную прядь. Ей хотелось укрыть его одеялом и оберегать сон, в котором он так нуждался.