70 
— Тогда, пожалуйста, поставьте подпись под этой суммой — за анализы, консультации, предварительные расходы. — Юля ласково склонилась над дамой и протянула ей ручку. — Остальное в день операции.
Дама с надменным видом поставила короткую подпись, Юля захлопнула папку и с довольным видом сказала:
— Ну а теперь, Владимир Сергеевич, мы вас покидаем, нас ждет профессор! — и позвонила в звонок. Охранник возник на пороге с пальто, шофер Володя пошел к машине и включил двигатель, чтобы прогрелся. И через несколько минут Юля и дама уже мягко покачивались в серебристой машине на пути к городу.
А доктор Азарцев прошел в буфетную-столовую и сел на высокую табуретку у бара. Молодцеватый парень Николай выполнял у них функции бармена, раздатчика и повара по приготовлению закусок. Сейчас Николай в галстуке-бабочке и в вишневом пиджаке протирал высокие стаканы для сока. Азарцев даже ухмыльнулся, заметив, с каким удовольствием Николай оглядывает себя в огромное зеркало, в котором, кроме бутылок и его, Николаевой, молодцеватой и сытой физиономии, отражаются офорты на стенах, уютные маленькие столы под синими скатертями, высокая ваза с остатками фруктов на стойке бара и даже сам Азарцев, с усталым и неприкаянным видом восседающий на высокой табуретке.
— Налей-ка мне коньячку, — попросил он буфетчика, — стакан сока и сообрази чего-нибудь закусить. Я не ел со вчерашнего дня.
— Это вы зря так, — заметил буфетчик, отмеряя специальной мензуркой пятьдесят граммов коньяка. — Здоровье надо беречь.
— Да вот как-то так… — рассеянно сказал Азарцев. — С утра аппетита не было.
— На ленч осталось дежурное блюдо — сосиски! — тем временем торжественно проговорил Николай. — Пока замороженные, но, если хотите, могу отварить!
— А что, ветчины или телятины нет? — удивился Азарцев. — Или какой-нибудь рыбы?
— Все, что было, скушала пациентка! — бодро отрапортовал буфетчик. — А больше продуктов до следующей недели Юлия Леонидовна не велели покупать. Сказали, надо экономить, а то и так расход чересчур большой. Пациентов велела угощать пока только кофе.
«Ни фига себе, экономить! На мне, что ли? — удивился про себя Азарцев. — Ведь Юля знает прекрасно, что дома готовить мне некогда! И что я ем как следует только здесь, по сути, один раз в день. — Затаенная злоба взялась неизвестно откуда и стала тяжело ворочаться в нем, как каменные мельничные жернова. — Значит, как оперировать, как деньги доставать, так нужен я! А как покормить меня — так ну меня на фиг? — медленно закипал он. — Ну, пусть только вернется она со своей консультации, я ей выскажу все!»
— Так варить вам сосиски? — надменно поднял брови буфетчик.
— Вари! — решительно приказал Азарцев. — И сделай яичницу, я подожду.
— Яиц тоже нет. — Ухмылка у Николая была широкая, во весь рот.
— Мне самому, что ли, за ними бежать? — тихо спросил его Владимир Сергеевич, но в голосе его послышались такие нотки, что буфетчик больше не решился отнекиваться и, содрав на ходу куртку, ринулся через двор в магазинчик, что был рядом, через дорогу, на другой стороне шоссе.
«Ишь, баре какие! — с возмущением думал он. — Бегай тут под дождем для них, еще простудиться можно! Непременно яичницу ему подавай, не могут просто сосиски с хлебом пожрать! Вот скажу Юлии Леонидовне, что из-за него впал в дополнительный расход, не смог соблюсти режим экономии!» И, купив для Азарцева десяток яиц, а себе из больничных же денег упаковку самых дорогих сигарет, буфетчик с обиженным видом вернулся назад.
Азарцев в глубокой задумчивости сидел перед стойкой бара над пустой рюмкой и ополовиненным стаканом сока и рассеянно жевал давно остывшую сдобную булочку. Было видно, что гнев его уже прошел и он забылся и вовсе не думает о еде.
Девочка Саша, дочка Антонины, готовящей для клиники еду, в том числе и булочки, что так любила Юля, явилась помогать матери прямо из школы, с коричневым рюкзачком, который она аккуратно поставила в угол. Теперь она снимала скатерти со столов и переворачивала вверх ножками деревянные стулья. Она слышала разговор буфетчика и Азарцева.
— Давайте я вам булочки в микроволновке разогрею! — предложила она, заметив, что булочки давно остыли и Азарцев ест прямо такие.
— Ну, разогрей. — Азарцев очнулся и взглянул на нее. Его почему-то смутило то, что она стала заботиться о его булочках. После смерти матери он уже отвык, чтобы кто-то думал о нем. Да и при жизни родителей он практически с первого курса жил один, сам. Они весь год были здесь, на даче, а он весело пребывал в оставленной ему небольшой двухкомнатной квартирке. Этому немало способствовало и знакомство с Юлей, которая терпеть не могла его мать. Потом, на пятом или шестом году их официальной совместной жизни, когда он уже встал на ноги, он купил новую квартиру, которую после развода оставил Юле и дочери, а сам опять вернулся туда, откуда вышел, на Юго-Запад. А вообще-то, честно говоря, ему даже нравилась собственная теперешняя неприкаянность и то, что он никому не был обязан ни в чем и некому говорить спасибо за заботу. В жизненном укладе он был неприхотлив, в одежде и пище нуждался самых обыкновенных, со всем своим немудреным хозяйством давно привык управляться сам, хотя, впрочем, не любил ни прибираться, ни готовить. Зато он просто ненавидел Юдины постоянные возгласы, из которых следовало, что он необыкновенный лентяй, что ему лень вымыть посуду, пропылесосить ковры и даже почистить ботинки. Это, кстати, было неправдой. Он следил за ботинками, но чистил их действительно не каждый день, а по мере необходимости.
70 
