Особенно,... 
47 
— Не уводи разговор в сторону! — сердито воскликнула Эмери. — Я спросила, куда ты меня везешь!
— Уже привез, — неожиданно обронил Лекс, останавливая «линкольн» перед красивым двухэтажным особняком, состоящим из трех апартаментов с отдельными входами.
— Что это?
— Мой дом. Вернее, я здесь живу. А еще в этом здании проживает фабрикант с семьей и владелец сети спортивных магазинов, тоже с женой и детьми. — Лекс насмешливо взглянул на Эмери. — Так что бояться тебе нечего, кроме меня тут есть и другие люди.
— Что значит «кроме меня»? — прищурилась она. — Хочешь сказать, что…
Лекс сделал нетерпеливый жест.
— Переночуешь здесь, в моем доме. Все лучше, чем в парке на скамейке.
Эмери уставилась на него во все глаза.
— Ты предлагаешь мне провести ночь в твоей квартире?
— Ну не в палисаднике же! — с оттенком раздражения ответил Лекс. — Впрочем, если ты впрямь настроилась спать на свежем воздухе, дело твое. — Он мельком взглянул сквозь окошко автомобиля на аккуратно подстриженный газон. — Могу вынести тебе одеяло.
Эмери прикусила губу. Разумеется, перспектива валяться на газоне ей не улыбалась — пусть даже на таком красивом.
— Ты еще раздумываешь? — усмехнулся Лекс, проследив за ее взглядом. — Лучше соглашайся с моим предложением, пока я не передумал.
— Но…
— Тебя что-то смущает? — нахмурился Лекс.
С минуту Эмери молчала, продолжая кусать губы, потом сказала:
— Мне не хочется тебя стеснять.
— О, на этот счет не беспокойся! — иронично рассмеялся он. Затем ворчливо добавил: — Ты бы лучше проявила подобную щепетильность в другое время и в другом месте. Относительно же твоей боязни меня стеснить скажу следующее: если бы дела впрямь обстояли таким образом, я бы тебя сюда не привез. Понятно?
Она понуро кивнула.
— Да, но…
— У меня есть спальня для гостей, если ты это имеешь в виду, — пристально взглянув на нее, заметил Лекс.
Эмери почувствовала, что у нее заалели кончики ушей — счастье, что под пышными волосами этого не было видно.
— Ну если так… — протянула она, стараясь придать своему тону максимальное безразличие.
— Боже правый, она еще и ломается! — произнес Лекс в сторону, будто обращаясь к некоему невидимому собеседнику. Потом вновь повернулся к Эмери. — Ну, решено?
— Да… — Тише произнести это слово было невозможно.
Но Лекс расслышал. Коротко кивнув, он открыл дверцу и вышел из автомобиля. Затем, на глазах удивленной Эмери, зашагал по дорожке к крыльцу.
Куда это он? — успела подумать она, пока Лекс взбегал по ступенькам. В следующее мгновение она поняла, что он собрался открыть входную дверь.
Через минуту Лекс вернулся, распахнул дверцу переднего пассажирского сиденья, наклонился и деловито взял Эмери под локоть.
— Поднимайся. Я тебе помогу.
От места, к которому он прикоснулся, по ее телу немедленно распространились импульсы чувственного возбуждения. Они были так неожиданны и одновременно сладостны, что Эмери на миг замерла с приподнятым и обращенным к Лексу лицом. Их взгляды встретились. В этот момент Эмери словно испытала удар электрического тока.
Лекс почувствовал, как она вздрогнула, и поднял бровь.
— Что, нога?
Но Эмери, потрясенная внезапным шквалом ощущений, не сразу поняла, о чем он говорит.
— Нога? — растерянно переспросила она. — А… да… Не слишком сильно, но болит…
— Ну если не слишком, то поднимайся.
Он помог ей выйти, потом, когда она выпрямилась, балансируя на одной ноге, вдруг снова, как в банке, подхватил на руки.
И вновь Эмери сначала испытала шок, затем попыталась протестовать:
— Что ты… Зачем? — Ей казалось, что на них смотрят из каждого окна.
— Ведь не станешь ты прыгать к крыльцу на одной ножке! — отозвался Лекс.
Замечание было вполне резонным, так что Эмери, как и в прошлый раз, осталось лишь обнять Лекса за шею. После чего он понес ее к дому.
Чуть позже, в прихожей, не опуская Эмери, Лекс попросил ее потянуть за ручку входной двери, чтобы та закрылась. Она выполнила просьбу. Через мгновение раздался звук защелкнувшегося замка… и они остались одни. Остальной мир словно оказался отрезан от них — во всяком случае, так воспринимала происходящее Эмери.
Лекс по-прежнему держал ее на руках, и она обнимала его, словно для удобства, а сама таяла от пронзительного удовольствия. В доме царила тишина, и отсутствие звуков не просто создавало ощущение какого-то особенного уюта, а делало происходящее чуточку нереальным.
47 
