Особенно,... 
87 
— Ясно. Она имела много имён, потому что всегда заметала следы.
— Тебе не понять всей прелести, градуса, притягательности порока! Ты пресная девочка, от тебя кайфа, как от минеральной воды — в нос шибает, а мозги не туманит.
Я опустила руку в раковину и нащупала там острое лезвие. Сжала пальцы и почувствовала, как тёплая кровь затопила ладонь.
Минуточку, минуточку, господин режиссёр! Ещё, пожалуйста, всего одну лишь минуточку. Будет вам настоящая кровь, будут леденящие душу кадры, пусть только сначала главный злодей расскажет всю правду.
* * *
— Дальше, — приказала я Геральду.
— Она оказалась талантливой, виртуозной, блестящей воровкой! Находила «клиента» — какого-нибудь коллекционера, втиралась к нему в доверие, становилась его любовницей, нежной подругой, или просто лицом доверенным и приближённым. Она обставляла всё так, что ни разу никто не заподозрил в воровстве её — красивую, ласковую, весёлую, честную девочку. Она умела срежиссировать ситуацию так, что подозрения всегда падали на других людей. Парочку горничных и одного шофёра даже засадили в тюрьму за кражи.
Мы были удачливой парочкой. Она воровала, а я находил покупателей для самых разнообразных произведений искусств. С моим местом работы это было нетрудно. Но всё это были мелочи. Деньги мы быстро спускали, жили на широкую ногу. Но вскоре подвернулось настоящее дело.
— Банкир Анкилов. Коллекционер известных полотен.
— Да. Жанка встретилась с ним на какой-то тусовке, куда она оказалась вхожа благодаря знакомству с одним очень богатым «папиком». Анкилов на неё сразу клюнул. Всё покатилось своим чередом — рестораны, театры, встречи. Она начала пропадать у него. Я даже стал ревновать её! Анкилов — единственный, к кому я её ревновал. Конечно, он хрыч старый, маленький, жилистый, жёсткий, но… в нём такая прорва мужского обаяния, силы, здоровой, притягательной энергетики, что… я чуть с ума не сошёл от ревности. По-моему, Жанка всерьёз подумывала о том, чтобы меня бросить. Ведь став законной женой Анкилова, она могла получить всё! Наследников у него не было. Бывших жён он обеспечил, а детей не нажил. В общем, она точно хотела меня бросить, когда Анкилов заикнулся о свадьбе. К тому времени у меня появился заказчик на две картины Ренуара из коллекции банкира, но Жанка уже потеряла к этому всякий интерес. Она мечтала стать полноправной хозяйкой в доме Анкилова, решив, что сорвёт этим больший куш.
Но всё рухнуло в день её свадьбы. Анкилов заставил подписать её брачный контракт, согласно которому в случае развода с ним Жанке досталась бы только трёхкомнатная квартира в спальном районе, а, живя с ним, она обеспечивала себе только ежемесячное содержание в размере тысячи долларов. Жанку этот контракт привёл в ярость! Она прибежала после свадьбы ко мне, била посуду, орала и рыдала. Она—то думала, Анкилов у неё в кулаке, а он этим контрактом показал к ней абсолютное недоверие. Я слушал её и ухмылялся — получалось, что сперев из коллекции два полотна и оставшись жить со мной, она будет иметь гораздо больше, чем, оставаясь женой скупердяя Анкилова. В общем, в силу вступил первоначальный план похищения картин. Получив за них деньги, мы хотели уехать в Америку, в Сан-Франциско, где улицы вздыбливаются холмами, где тепло, беззаботно и весело…
— Да ладно тебе, — зло перебила я. — Это город русских педрил. Дальше!
— Дальше Жанка, как всегда, придумала гениальный план. Согласно ему, в краже должны были заподозрить секретаря Анкилова, Жоржа. Он был очень приближённым к нему человеком, выполнял роль шофёра, телохранителя, он даже варил Анкилову кофе и только он был вхож к Анкилову в кабинет. Жанка придумала блестящую схему, при которой Жоржику было не отвертеться. Всё бы совпало — отсутствие у него алиби, отпечатки пальцев на рамах, свидетельские показания! При этом кражу бы совершила она. А потом вдруг получила бы телеграмму о внезапно заболевшей в далёком Архангельске родственнице и свалила бы под предлогом, что необходимо посидеть у постели больной. На самом деле, мы бы уехали в Калифорнию по чужим документам, затерялись, пропали. Всё было продумано, даже день операции назначен, и тут… — Он замолчал, рассматривая своё отражение в кафеле. — Зачем я тебе всё это рассказываю? — спросил он с пьяной усмешкой.
— Затем, что иначе нам с тобой не разойтись. — Я показала ему свою руку в крови. Показала и вытерла кровь о чёрный шёлк его рубашки. Он не обратил на этот многозначительный жест никакого внимания.
87 
