55 
Это была женщина, быстро теряющая свою привлекательность, но не сдающая позиции без боя. Правда, тактика её была далека от здравого смысла: неестественно белокурые волосы, узкая юбка, шелковая блузка, расстегнутая на лишнюю пуговицу, что позволяю лицезреть пышные, ослепительно белые телеса. С головы до пят она была третьей по счету женой. На вышитой подушечке рядом с ней обложкой вверх лежал раскрытый роман. «Бал кайзера» Барбары Картленд.
Она вернула удостоверение и высморкалась.
– Садитесь, будьте добры. У вас измученный вид. Даже нет времени побриться! Хотите кофе? Может быть, шерри? Нет? Роза, подайте кофе герру штурмбаннфюреру. А я, наверное, взбодрюсь капелькой шерри.
Неудобно примостившись на краешке глубокого обитого ситцем кресла с записной книжкой на колене, Марш слушал горестный рассказ фрау Лютер. Ее муж? Очень хороший человек, правда, может быть, чуточку вспыльчив, но это от нервов. Бедняга. У него больные глаза, знает ли об этом Марш?
Она показала фотографию: Лютер на каком-то средиземноморском курорте, в нелепых шортах, хмурый взгляд увеличенных толстыми стеклами глаз.
Она продолжала без умолку: мужчина в таком возрасте – в декабре ему будет шестьдесят девять, они собираются отметить день рождения в Испании. Мартин дружит с генералом Франко – такой приятный человечек, знаком ли с ним Марш?
Нет, такого удовольствия он не имел.
Ах да. Трудно даже подумать, как это могло случиться, он всегда говорил ей, куда едет, никогда ничего подобного не было. Какое облегчение поговорить с вами, вы так благожелательны…
Зашуршал шелк, это она положила ногу на ногу, юбка кокетливо поднялась выше пухлого колена. Вернулась горничная и поставила перед Маршем чашку кофе, сливочник и сахарницу. Перед хозяйкой – стакан шерри и на три четверти пустой хрустальный графин.
– Упоминал ли он при вас имена Йозефа Булера или Вильгельма Штукарта?
Под косметикой появилось сосредоточенное выражение.
– Нет, не припомню… Нет, определенно нет.
– Выходил ли он из дому в прошлую пятницу?
– В прошлую пятницу? Думаю, что да. Он ушел рано утром.
Она отхлебнула шерри. Марш сделал пометку в записной книжке.
– А когда он сказал вам, что ему нужно уехать?
– В тот же день после обеда. Он вернулся около двух, сказал, что случилось что-то и ему придется в понедельник быть в Мюнхене. Он улетел во второй половине дня в воскресенье, чтобы там переночевать и с утра заняться делами.
– Не сказал ли он, что там за дела?
– В этом отношении он придерживался старых взглядов. Его дела касались его одного, если вы понимаете, что я хочу сказать.
– Как он держался перед поездкой?
– О, как всегда, раздражался. – Она по-девичьи хихикнула. – Да, был несколько более озабочен, чем обычно. Его всегда угнетали телевизионные новости – терроризм, бои на Востоке. Я говорила ему, чтобы он не обращал на них внимания – что толку беспокоиться, говорила я, но эти вещи… да, они его мучили. – Она понизила голос: – Бедняга, во время войны у него был нервный срыв. Такое напряжение…
Фрау Лютер приготовилась снова заплакать. Помешал Марш.
– В каком году случился этот срыв?
– Думаю, в сорок третьем. Разумеется, до того, как я с ним познакомилась.
– Разумеется, – улыбнулся Марш. – Вы, должно быть, ещё ходили в школу.
– Ну, положим, не совсем в школу. – Юбка поднялась повыше.
– Когда вы забеспокоились о нем?
– Когда он не вернулся домой в понедельник. Я всю ночь не спала.
– Значит, во вторник утром вы сообщили о его исчезновении?
– Я как раз собиралась это сделать, когда приехал обергруппенфюрер Глобоцник.
Марш старался скрыть удивление.
– Выходит, он приехал ещё до того, как вы сообщили в полицию? В котором часу это было?
– Вскоре после девяти. Он сказал, что ему нужно поговорить с мужем. Я рассказала ему о том, что случилось. Обергруппенфюрер отнесся к этому очень серьезно.
– Не сомневаюсь. Сказал ли он вам, о чем он хотел говорить с герром Лютером?
– Нет. Я подумала, по партийным делам… Почему? – Внезапно в её голосе появились жесткие нотки: – Вы хотите сказать, что мой муж сделал что-нибудь дурное?
– Нет-нет…
Она натянула юбку на колени, разгладила её унизанными кольцами пальцами. Помолчав, спросила:
– Герр штурмбаннфюрер, что означает весь этот разговор?
55 
