Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
71 
– Я не пью кофе! У меня от него приступы лунатизма и слуховые галлюцинации!
– Время теряем, время! – простонал Бизя. – Нужно быстрее что-то делать! У нас осталось всего девять часов. Всего девять часов, чтобы найти товар и доехать до монгольской границы!
Я на секунду задумалась. Ганс оказался вредным мальчишкой. Вредным и несознательным. Чёрт с ним, с пургеном. Есть другой, верный способ удостовериться, на каком этапе «эвакуации» находятся бельгийские капсулы.
Я выпрыгнула в окно и побежала к автобусу, скомандовав на ходу: «За мной!»
– Куда?! – в один голос спросили Бизя и Гаспарян.
– В ближайшую больницу, делать рентген!
– Ты гений, Беда! – заорал Бизя и, схватив Гаспаряна за руку, помчался за мной.
В ночном шелесте листвы, по-прежнему надрывалась кукушка. Наверное, кто-то из наших спросил у неё, сколько ему жить-то осталось, и она старалась, накукукивая года, забыв, что уже глубокая ночь и её рабочее время давно закончилось.
Дежурный врач в сельской больнице встретила нас с раздражённым недоумением.
– Рентген? Какой к чёрту рентген в три часа ночи?! У вас что – перелом? Травма?! – Она подошла к Гансу, которого мы по недосмотру привезли в больницу в одних трусах, и начала ловко его ощупывать. – Что? Что с вашим мальчиком? – Врачиха бесцеремонно задрала Гаспаряну веки и уставилась на белки его глаз. – Хороший вроде бы мальчик, здоровенький. А ну язык покажи!
Гаспарян добросовестно, на всю длину, высунул язык.
– Хороший язычок, – одобрила доктор. – Давно таких не видала.
– У нас в некотором роде шпагоглотательство, – умудрился вставить слово Бизон в её нескончаемую тираду.
– У вас – что?! – удивилась врач и быстро прошлась пальцами по тем местам, где находятся лимфатические узлы. Гаспарян захихикал, наверное, ему было щекотно.
– Шпагоглотательство, – неуверенно повторил Бизя, но я ущипнула его за зад, чтобы он поумерил пыл в неуместных сравнениях.
– Это что за диагноз такой? – Врачиха подошла к Бизе, заставила его сесть на стул и тоже задрала ему веки. – А вот у вас печёночка-то пошаливает, молодой человек! Белки желтоватые, зрачки расширены, кожные покровы имеют неестественный желтоватый оттенок! От гепатита прививались? Мальчишка свободен, а вы в амбулаторию топайте, кровь сдавайте. А ну язык покажите!
Бизя вскочил, вытащил из кармана тысячную купюру и бухнул её на стол.
– Ничего у меня не пошаливает. Идите к чёрту со своим гепатитом! Сделайте рентген этому парню. У него внутри должны быть мелкие инородные предметы в количестве семнадцати штук! Нам нужно точно знать, где они и когда выйдут наружу.
Врач, нахмурившись, посмотрела на тысячу.
– Это что, взятка? – недобро спросила она.
– Нет, ну почему взятка? – растерялся Бизя и умоляюще посмотрел на меня.
– Это маленькое вознаграждение за услугу, которую вы делать совсем не обязаны! – пришла я ему на помощь.
– Вот именно – маленькое, – вздохнула врачиха и сунула тысячу в карман белого халата. – Так что, говорите, за эти деньги нужно найти внутри у этого мальчика?! Семнадцать маленьких шпаг?
– Нет, шпаги – это образно выражаясь! – Бизя чуть не плакал от буквальности сельской врачихи, и я опять поспешила ему на помощь:
– Это небольшие продолговатые предметы!
– Небольшие продолговатые предметы, – на опереточный манер пропела тётка в белом халате и побежала куда-то, жестом предлагая нам следовать за ней. – На гепатит точно не желаете провериться? – бросила она через плечо, обращаясь к Бизону. – А то все признаки на лице!
– Не хочу! – простонал Бизя. – Гепатит тут не при чём, от трудной жизни я пожелтел!
– Ну, как хотите…
Через минуту Ганс лежал на столе, застеленном жёлтой клеёнкой.
– Пойдёмте, – пригласила нас врач в соседнюю комнатушку, когда приладила над Гансом на нужную высоту рентгеновский аппарат.
Оставлять Гаспаряна одного не хотелось. Что-то подсказывало мне, что он может сорваться со стола и удрать в любую секунду.
– Я здесь останусь, – твёрдо сказала я.
– Зачем? – искренне удивилась врач.
– Я писатель. Изучаю внутренний мир человека.
– Что б хорошее изучали! Наденьте свинцовый фартук, писатель! А вы, жёлтенький, – обратилась она к Бизону, – за мной ступайте, вам вредно тут находиться.
Бизя не рискнул спорить и поплёлся за ней, словно детёныш за утицей. Я посмотрела на его несчастную спину и подумала, что с педагогикой ему и правда пора завязывать. Слишком уж вредное для психики это занятие.
71 
