Особенно,... 
48 
– Хорошо, что ты мне всё это рассказал, – тихо сказала Лика.
– Ну да, ну да, ты тонкая, чуткая, понимающая. У тебя шарм, вкус, такт и образование, – пробормотал Сытов, глядя в пол. – А моя Катька была нянечкой в детсаду. Её дети любили. Представляешь?!
– Кит, я позвоню Ирине, чтобы она пришла сегодня пораньше и убрала разгром в спальне.
– Ты знаешь, я должен поехать на то место, где её потерял и… найти её могилу.
– Я скажу ей, что поскользнулась, стала падать, ударилась о зеркало и разбила его…
– Ведь должны же были местные жители где-то похоронить её. Я поеду туда и узнаю, всё узнаю, что произошло потом…
– Не надо чтобы прислуга знала о том, какие страсти творились здесь…
– Местные жители должны помнить эту историю… Не каждый день в деревне погибает темнокожая девушка…
– Ещё я скажу Ирине, чтобы она отнесла в химчистку твой костюм, который я облила.
– И каирскую вазу.
– Что?!
– Пусть твоя долбаная Ирина попробует склеить каирскую вазу!
Сытов захохотал от души, во всю глотку, во всю пасть, во всё горло.
Лика смотрела на него испуганно, а ведь ничто и никогда не пугало Лику.
Сытов подумал вдруг, что не бес это и не кризис.
Это наказание.
«Мы не баре, ой не баре», – напевал он себе под нос, сам наводя порядок в спальне. Он подмёл, прибрал, застелил, и даже вытер пыль, хотя не знал, как это делается. Разбитое зеркало он упаковал в старое покрывало и решил вынести его на улицу, поставить около мусорного контейнера.
– Кит, я знаю отличного психоаналитика, – жалобно протянула Лика у него за спиной.
– Вот и сходи к нему, – огрызнулся Сытов. – Надеюсь, он постарше твоего массажиста.
– Кит…
Сытов хлопнул входной дверью и пошёл на улицу, чтобы выбросить зеркало. Дверь мусоропровода оказалась открытой, и контейнер со всеми своими неприглядными внутренностями был на виду. Сытов закинул зеркало на груду мусора и уже развернулся, чтобы уйти, но взгляд зацепился за что-то необычное. Как заправский бомж, Сытов копнул мусор и вытащил на свет полиэтиленовый пакет, из которого торчали поля роскошной красной шляпы. Сытов шляпу вытащил и рассмеялся. Мистика какая-то. Шляпы преследуют его сегодня, как бездомные собаки, ищущие хозяина. Шляпа была абсолютно новая и стоила явно немалых денег. Сытов надел её на себя. В пакете оказалось ещё и платье. Тоже красное, тоже новое. Настолько новое, что сзади, на горловине, болтался пластмассовый обломок шпильки для магазинной этикетки.
Что-то в этом наборчике ему не понравилось. Что-то насторожило. Шляпа? Или то, что платье было пронзительно красным? Он вспомнил темнокожую бабу и красный «Мустанг». Оглянулся – машина стояла там, где стояла.
Сытов, не снимая шляпы, зашёл в подъезд. Пакет с платьем он зачем-то прихватил с собой. Позади он услышал визг милицейской сирены. «Опять кого-нибудь грохнули в этом чёртовом супердоме», – вяло подумал он и шагнул в лифт.
Сытов не купил путёвку в экзотическую страну. Он первый раз в жизни сделал то, что хотел: поехал в Кусково искать могилу Кэт. Почему он решил, что эта могила должна быть, он не знал, но так и представлял её себе – холмик, крест и надпись «Неизвестная темнокожая девушка». Он нарвёт полевых цветов и скажет «Прости»…
Лика тактично молчала, когда он собирал сумку – карта, галеты, фляжка с коньяком, сок, средство от комаров, шорты, чёрная майка и… зачем-то спрей для загара, ведь не зря же он его покупал.
– Кит, – сказала она, когда Сытов босыми ногами уже ловил сандалеты на пороге, – Кит, хочешь, мы организуем благотворительный фонд помощи темнокожим детям Москвы и Московской области? Брось эту дурацкую затею, не надо никуда ездить. Я придумала, как надавить на генерального! Хочешь, мы пойдём вместе в студию бального танца? Хочешь…
– Иди к чёрту, – буркнул Сытов и захлопнул за собой дверь.
Вагончика на месте не оказалось.
«Тринадцать лет прошло, – напомнил себе Сытов. – Тринадцать лет прошло, и было бы странно, если бы временное жилище шабашников осталось на своём месте». Сытов отхлебнул из фляжки коньяк. Он пять часов провёл за рулём, и в деревенской глуши считал себя вправе пить алкоголь. Иначе он просто не справится.
Жара стояла невыносимая. Какой-то настырный шмель кружил перед носом, и Сытов раздражённо махнул на него рукой. Шмель отлетел и, сменив тональность своей монотонной песни, завис над каким-то синим цветочком на длинном стебле. «Василёк это или не василёк?» – подумал Сытов.
48 
