Особенно,... 
69 
Март хорошо учился и помнил, как на занятиях по уголовному праву они проходили хрестоматийный пример: кражу ювелирной коллекции из сейфа некой Пригожиной. Дело было хрестоматийным, потому что советской милиции удалось блестяще выйти на след преступника, собрать доказательства его причастности, но… преступник так же блестяще скрылся, как будто не существовало ни его, ни этой коллекции.
Марту запомнилась тогда старая фотография этой Пригожиной, приложенная к делу. Благородная дама с превосходством в глазах. Ещё бы его не было, этого превосходства, если на ней красовалась ожерелье с бриллиантами в три ряда, величиной с грецкий орех. Март рассматривал тогда это украшение с вожделением и ненавистью бедного мальчика, который жил, живёт, и будет жить в коммуналке с мамой, которая работала, работает, и будет работать билетным кассиром. Он на всю жизнь запомнил эту фотографию, и ожерелье запомнил с одержимостью маньяка, который хочет, хочет, хочет, но не может…
Поэтому Март сразу узнал это ожерелье. Он тут же задал вопрос Катерине Ивановне, откуда оно у неё, проглотил бредовый ответ о том, что ей его подарил Пригожин, а потом… потом решил съездить в архив МВД и поподробнее ознакомиться с тем странным, загадочным, давно забытым делом.
Ну, ознакомился. Ну, подтвердил свою догадку о том, что именно то это ожерелье. И что теперь с этим делать? Осчастливить весь белый свет открытием, что бабка Пригожина наврала о краже? Или не наврала? Просто «сработала» в паре с этим Бурабоном, попросив его якобы обокрасть её, а сама, оставшись при ценной коллекции, отстегнула ему несколько дорогих цацек и помогла сбежать за границу?.. Как изменится его жизнь после этого открытия? Или, как мать говорит: «А что нам с этого будет?»
Зря он время потратил на этот архив.
Троллейбус остановился напротив кафе-кондитерской. Март помялся у двери – выходить, не выходить? Там один кусок торта, наверное, стоит все четыреста двадцать пять рублей, которые есть у него в кармане. Завтра не на что будет ехать на работу, придётся просить мелочь у матери, а мать спросит: «И за каким хреном нужно было заканчивать этот твой»фак ю»? Чтобы сидеть у меня на шее?!» «Фак ю» – так и только так, называла мама юридический факультет, где учился Март. Она очень хотела, чтобы он выучился на торгового работника.
А ещё в этом кафе шныряют юные официантки в коротких юбчонках, которые будут насмешливо его рассматривать, видя в нём прыщавого бедного мальчика, а не сорокалетнего мужика, обременённого серьёзной государственной службой. Мама очень гордилась тем, что он так юно выглядел, и говорила: «Это наследственность». К чёрту такую наследственность.
Троллейбус тронулся, Март так и не вышел. За каким фигом ему это кафе? Лучше он купит торт в кулинарии. И попьёт чай на кухне. В пять часов вечера на общей кухне обычно никого не бывает – все соседи ещё на работе.
В кулинарии была очередь, а торты в прозрачных коробках поразили его безобразно высокой ценой. Были там и изделия подешевле – в картонных коробках, но Март решил, что ну её, очередь, и ну его, торт, счастливее от него не станешь. А у бабки Вальки – соседки, пропадает и сахарится от старости варенье в навесном шкафчике. Он возьмёт баночку, сдерёт бумажечку, перетянутую резиночкой, и наковыряет себе тёмной, сладкой, сахаристой массы на блюдечко с отбитым краешком (почему-то все блюдечки у них с матерью были с отбитым краешком). И деньги целы будут, и время на очередь не потрачено, и мать не выскажется про «этот его фак ю», и бабке Вальке польза – не пропадёт варенье. А обыденность – чёрт с ней, с обыденностью. Разве можно с такой «наследственностью» бороться с обыденностью? У него разве что паспорт не спрашивают, когда он сигареты покупает. А так – пренебрежительное отношение всех окружающих. Всех. Даже подследственных.
Он пришёл домой. И в пустой кухне наковырял варенья в старое блюдце. И мать ещё не пришла с работы, и соседи не путались под ногами – было здорово. Март почувствовал почти счастье, когда выпил горячего чаю, а потом – грусть, а потом скуку, потому что привык в это время работать, а не расслабляться дома. И он не знал, что с ним делать – почти счастьем. Были бы у него друзья, он позвал бы кого-нибудь в гости, была бы у него женщина – он пошёл бы в гости к ней, но ни друзей, ни женщины у него не было. Друзей не было, потому что неудачников он не любил, а преуспевающие не очень хотели дружить с ним, женщины не было, потому что ну не существует в природе женщины, которая бы ему понравилась. Вернее, не существовало. До тех пор, пока он не увидел эту Катерину Ивановну.
69 
