Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
47 
К счастью, Ипполито был ближе ко мне и его фигура загораживала меня от Сандро. Я тихонько махнула рукой, Ипполито остановился у входа во дворец и извинился перед Сандро. Тот скрылся в доме.
Прежде чем я встала, Ипполито опустился рядом со мной. Лицо его светилось надеждой.
— Вечером, Катерина, я навещу тебя в спальне. Ты не представляешь, какой сегодня трудный день. Я догадывался, что это произойдет, и пытался скрыть свое волнение от Сандро, от всех.
Я прижала ладонь к своей нагретой солнцем щеке.
— Это очень опасно, — забеспокоилась я. — Нас обнаружат.
Мой протест мне самой показался неубедительным.
— Не обнаружат.
— А если я забеременею?
Ипполито просиял.
— Тем быстрее Климент нас обвенчает. Только подари мне эту ночь, а когда мы поженимся, я многократно вознагражу твою доброту.
Он попеременно прижался губами к моим запястьям.
— Обещай, что будешь ждать меня сегодня ночью.
— Хорошо, — согласилась я, испытывая чувство вины.
ГЛАВА 14
В ту ночь я лежала в постели в предвкушении и страхе. Что, если нас увидят? А если гнев Климента будет настолько велик, что он не позволит нам управлять Флоренцией? Мои опасения улетучились, когда я вспомнила умелый язык и ловкие пальцы Ипполито. Я прислушивалась к шороху простыней Селены, к шлепанью ее босых ног по мраморному полу, к скрипу мебели. В дверь аванзала тихо постучали.
На пороге спальни возник силуэт Ипполито.
— Катерина, — прошептал он. — Наконец-то.
Он приблизился к кровати, отдернул одеяло, устроился рядом со мной и приподнялся на локте. Я пыталась что-то сказать, но он остановил меня, начав гладить ладонью от шеи до бедра, и только тонкая ткань ночной рубашки нас разделяла. Рот его был приоткрыт, он часто дышал, от него пахло вином. Я впала в транс, но очарование было нарушено, когда он бесцеремонно сказал:
— Сядь.
Я повиновалась. Очень умело он освободил меня от ночной рубашки, и я предстала перед ним совершенно нагая и робкая. Он, однако, сильно возбудился, прижался лицом к моей маленькой груди и начал ее сосать.
Тут я схватила его за волосы и хотела оттолкнуть: так было неловко. Но он стал облизывать и покусывать мой сосок, и мне показалось, что невидимая нить протянулась от этого нежного места к промежности, затронула там какие-то струны, и они сладко затрепетали. Потом он велел:
— Ложись.
А сам поднялся и снял через голову свою просторную рубашку. Балансируя на одной ноге, стянул трико. Держался Ипполито очень неустойчиво и дважды падал на матрас, прежде чем разделся.
На первый взгляд мужские гениталии выглядят странно. Под густой порослью черных волос я увидела член, стоящий под углом примерно в тридцать градусов. Это зрелище пугало и очаровывало меня. Ипполито уперся коленями в край матраса, а я протянула руку и крепко сжала его член, твердый как камень, но в то же время бархатистый на ощупь. Ипполито изогнулся, и я почувствовала, как член дважды вздрогнул в моей руке. Мы оба тихо засмеялись.
— Поцелуй его, — попросил он.
Это предложение показалось мне очень неприятным, если не отталкивающим, и я отодвинулась. Ипполито взял меня сзади за волосы и приблизил мою голову к члену.
— Поцелуй его, — повторил он.
Говорил он невнятно, глаза его были полузакрыты, и я только тогда поняла, насколько он пьян.
Ипполито потянул меня за волосы, так что мне стало больно. Я послушалась и сморщила нос, потому что меня щекотали его волосы. Я постаралась не слишком быстро отвернуться, хотя мне был неприятен исходящий от него запах мускуса. Ему это не слишком понравилось, но он не стал настаивать и прижал мои плечи к матрасу.
Потом плюнул в ладонь и смочил член. Я смотрела на эту странную блестящую палку и — совершенно непонятно почему — хотела, чтобы она оказалась внутри меня. Обеими руками Ипполито раздвинул мои бедра. Я лежала с широко разведенными ногами и ждала, когда запретный плод свалится с дерева.
Он глубоко засунул в меня один палец, потом и второй. Я невольно выдохнула. За вторым пальцем последовал третий. Несмотря на возбуждение, я стонала от дискомфорта, но он продолжал свое дело, пока я не расслабилась.
Затем он вынул пальцы, раздался влажный чмокающий звук. Ипполито коварно улыбнулся и громко сказал:
— Гусыня полностью приготовлена, истекает соками и ждет, когда ее разрежут.
47 
