44 
– Мимо, всё мимо. Скажи, помещение, где находится вентиль, при помощи которого спускают воду в бассейне, всегда закрыто на ключ?
– Никогда не закрыто. А чего его закрывать-то? Не деньги, небось, там хранятся. Раз в неделю приходили парни из сервиса, меняли воду, чистили фильтры, убирали, проверяли и уходили.
– То есть дверь никогда не закрывалась? Там нет замка?
– Да почему нет-то? Просто им никто никогда не пользуется. А ключ… он на стенке висит. Так, для проформы. А зачем тебе это, Пашенька?
– Хочу понять, кто воду в бассейне спустил. Я там сто раз нырял, глубина была – хоть с двадцати метров прыгай, а тут… – Паша плотнее закутался в скатерть, почувствовав озноб в несуществующем теле.
– Ой, да кто ж такое злодейство мог совершить?! – всплеснула руками Ксюня и тут же добавила: – Да кто угодно! Завидуют тебе, Паша.
– Завидовали, – поправил её Горазон.
– Ну да, да… Постой-ка, а ведь в тот день дверь в подсобку и правда закрыта была! Совсем память отшибло, у старой! Ида Григорьевна утром приказала все лишние двери закрыть на ключ, потому что в доме будет много постороннего, чужого народу – повара, официанты, музыканты и дорогие гости. Я и закрыла… кладовку, подвал, прачечную…
– И подсобку в бассейне?
– Я всегда исполняю приказы хозяйки, даже если она говорит абсолютную ерунду.
– А ключ? Куда ты дела ключ?! На стену повесила?
– Нет, в карман передника положила. У меня там куча всякого барахла, в том числе и ключи тоже… Матушки мои! – Ксюня схватилась за пухлые щёчки. – А ведь я фартук потом сняла и в кухне на стул повесила! А знаешь, кто на кухне крутился, перед тем как ты насмерть убился?!
– Кто, Ксюня? – затаив дыхание, спросил Горазон.
– Морда! – выпалила Ксения Павловна.
– Башка?
– Точно, Башка! Я грязную посуду на тележке привезла, а он – шасть из кухни, как таракан! Словно я его на месте преступления застукала.
– Этого не может быть, Ксюня. Фёдор Башка был всё время со мной. Сначала он дал мне в морду, потом уговаривал меня не прыгать с высокой вышки. Единственный, между прочим! Даже Ида кричала: «Прыгай!»
– Вот то-то и оно, что единственный, – покачала головой Ксюня. – Подозрительно это. Кто бы начал картину происшествия восстанавливать, так все сразу и вспомнили бы: Федька кричал «Не прыгай!» Да и вообще, тёмная лошадка этот Башка, ой, тёмная! А ключ-то я потом на стенке нашла, соображаешь?! Положила в карман, а нашла на стене!
– И никому ничего не сказала?! – возмутился Пашка.
– Пашенька, миленький, да у меня только сейчас, в связи с потусторонним общением мозги прояснились!! До этого я и не вспомнила ничего, карга старая! А ты меня своими наводящими вопросами… раскрутил.
– Раскрутил… – эхом повторил Горазон. – Скажи, Ксюня, а кто крикнул, чтобы я трюк повторил?
– Не знаю, Пашенька. Моё дело подай-принеси. А кто что кричит, я не знаю.
– Скрываешь ты что-то…
– Вот ей тебе крест, не скрываю! – Ксюня начала так самозабвенно креститься, что Горазон почувствовал тошноту и желание поскорей улететь в сумеречное спокойствие. – Не скрываю! – горячо прошептала Ксюня. – Башка этот – кто? Бес его занет… Ида вечно сирых да убогих привечает. А, может, он уголовник? А, может, ему тебя артисты-завистники заказали?! Он скандал начал, он его и закончил.
– Да не крестись ты! – прикрикнул на неё Пашка. – Тошно мне, голова кругом идёт. К богу хочется, а не можется, потому что помер насильственной смертью, потому что… – Горазон горестно махнул невесомой рукой и ещё плотней завернулся в скатерть. – Федька тут не при чём, – твёрдо сказал он. – Федька всё время со мной был, ошибка это какая-то. Не мог он меня погубить, да и ни к чему ему это. Кто он, и кто я?! – Горазон замолчал, мрачно подумав, что ничем он от Федьки не отличался, в сущности…
Действительно, чем?!
Талантом? Роскошной внешностью? Обаянием?
И где теперь всё это?...
Его тело – видение, душа – тоже видение, потому что так и осталась жалким зелёным росточком, которому не дала расцвести жажда славы и денег.
Паша встряхнулся, как попугай на ветке.
Ксюня, вздрогнув, агрессивно взмахнула дастером, но, опомнившись, отбросила его на кровать и виновато улыбнулась.
– Извини, – смущённо сказала она. – Не хотела обидеть. Скажи, а разве призраки знают не всё и не про всех?
– Многое, но не всё, – отозвался Паша.
– Может, скажешь, где моя серебряная брошка?
– Завалилась за комод.
– А тапочек куда делся?
44 
