45 
– Под кроватью твой тапочек!
– А какая завтра будет погода?
– Солнечная. Без осадков, цунами и землетрясений.
– А куда гроб подевался? – осмелела Ксюня. – Где покойница?
– В доме она, в тёмном месте, а в каком – не знаю. Я ж не ясновидящий, так… слегка паранормальный.
– А кто Алинку по голове треснул?
– Не знаю! – заорал Горазон. – Я ж говорю, призрак я, а не маг, дурёха!
– Ой, Пашка-а! – восхитилась Ксения Павловна. – Кому расскажи, не поверят! С призраком разговаривала! Да не с абы каким, а с самим Горазоном!!!
– Сболтнёшь кому, я тебя каждую ночь так веселить буду, не обрадуешься! – пригрозил Горазон.
– Ой, Пашка-а! А автограф можно? – не унималась Ксюня.
– Можно, – проворчал Горазон, и, схватив с комода губную помаду, размашисто расписался на стене.
– Кручу-верчу, я тобой дорожу, – запела вдруг Ксюня, наощупь отыскивая таблетки от давления. – Кручу-верчу, я тобой дорожу…
Пашка полетел вон из комнаты.
– Скатерть! – крикнула Ксюня. – Скатерть, проказник, отдай! Я глаза закрыла, чтоб срамоты не видеть!
Горазон скинул скатерть, и она плавно спланировала, правильно прикрыв прямоугольник стола.
– Я открываю замочек, идёт дело к ночи, не бойся остаться со мной…
Пашка прилетел на первый этаж и внимательно осмотрел дверь в подсобку. Она оказалась закрыта.
Ключа на гвоздике не было.
Можно было запросто нырнуть за эту закрытую дверь, но Горазон не любил «производственных» помещений. Они вселяли в него тоску и комплекс неполноценности из-за недостатка технического образования.
Пашка плюнул на дверь и помадой, прихваченной у Ксюни, нарисовал на ней очень короткое и очень нехорошее слово.
Никчёмная получилась вылазка. Ксюня наплела небылиц про Федьку, напридумывала чёрт знает какой ерунды.
– Кручу-верчу, я тобой дорожу, – тихонько запел он ненавистную песню, и, переместившись в столовую, начал громить там коллекционные статуэтки.
Как он любил эту роль! Только стал от неё уставать…
Завтра в полночь он наведается к Георгию Георгиевичу Гошину.
– Говорю же тебе, жива старуха! Жива! – в сто двадцать пятый раз повторил Славка и для большей достоверности своих слов ударился головой о спинку скамейки. – Я разговаривала с ней! Коньяком поила! Горшок выносила! – Славка ещё пару раз так стукнулся лбом о скамейку, что в глазах вспыхнули искры.
– Я видела её мёртвой, – в сто двадцать шестой раз повторила Лидия, рассматривая безупречный ноготь на мизинце. – Видела!!
– Она мне денег предлагала за то, что я ей булки в склеп буду таскать!
– Не ври! – закричала Лидия. – Зачем ты так цинично и бессовестно врёшь?!
Славка схватил пригоршню земли и начал есть её вместе с еловыми иголками, травой, муравьями и прочей гадостью, которая непременно есть в земле.
– Что ты делаешь?! – выпучила глаза Лидия.
– Землю ем!
– Зачем?!
– Чтобы доказать тебе, что я говорю правду! Крест старуха мне сама подарила, она курила при мне, ела, одеяло просила!
– Врёшь, – упрямо повторила Лидия. – Я видела её мёртвой. Она не дышала, не моргала, не дёргалась, не материлась, не… Прекрати есть эту гадость! Ты сожрёшь всех муравьёв в округе!!
– Скажи, что веришь мне.
– Нет.
Славка зачерпнул особенно грязной, особенно несъедобной земли с жирными, рыжими муравьями.
– Стой! – Лидия ударила его по руке, выбив рыхлую землю. – Вот не думала, что ты такая дура!
– Ага, ты думала, что я воровка, лгунья и убийца. Спасибо, подруженька! – Славка встал на колени и поклонился, ударившись лбом о землю. В желудке противно ныло – то ли от еловых иголок, то ли от муравьёв, то ли от того, что Лидия отказывалась ему верить.
Они сидели на скамейке под елью уже много часов, они досидели до темноты, а ни к чему хорошему не пришли.
– Ты цинично и бессовестно врёшь. Зачем? – начала всё сначала Лидия. – Неужели не проще признаться?
– Не проще! – заорал Славка. – Потому что всё, что я говорю – правда! Правда! Правда!! – Он так ударился головой о землю, что там осталась глубокая вмятина.
– Дура, – сказала Лидия, не оставив шансов на примирение. – Никогда не видела таких дур.
– Сама дура, – огрызнулся Славка, усаживаясь рядом с ней и сплёвывая на землю чёрной слюной. Он вдруг догадался: – Ты можешь позвонить Иде Григорьевне! Ты можешь ей позвонить, и она ответит тебе!
– Я не звоню покойникам! – отпрянула от него Лидия.
– Тогда я позвоню! И передам тебе трубку! – Славка взял телефон Лидии, нажал вызов последнего номера и с удовлетворением услышал длинные гудки. Они прозвучали раз пятнадцать, прежде чем Орлик обречённо сказал:
45 
