Особенно,... 
76 
Келсо какое-то время переваривал эту информацию, затем снова натянул перчатки, взял у нее тетрадь и осторожно раздвинул две слипшиеся страницы. Да, это какое-то безумие, подумал он. Во всем этом есть что-то болезненное. Он с трудом заставил себя смириться с мыслью, которая вопреки его воле шевелилась в подсознании. Почему же еще Сталина могло интересовать, болела ли она именно краснухой? И были ли в ее роду генетические отклонения.
— Скажите, — спросил он тихо, — когда она могла забеременеть?
— Через четырнадцать дней. Двадцать второго.
И вдруг она поняла, что не может больше оставаться здесь ни минуты.
Она резко, вместе со стулом, отодвинулась от стола и с отвращением посмотрела на тетрадь.
— Забирайте эту гадость, — сказала она. — Берите ее. Оставьте у себя.
Она не хочет к ней больше прикасаться. Не хочетдаже видеть ее.
На этой тетради лежит проклятие.
Зинаида стремительно накинула на плечо ремешок сумки и открыла дверь. Келсо с трудом нагнал ее у лифта. О'Брайен вышел из монтажной и изумленно следил за происходящим. На нем была тяжелая непромокаемая куртка, с мощной шеи свисали два бинокля. Он было двинулся за ними следом, но Келсо подал ему знак остановиться.
— Я сам все улажу.
Она стояла в коридоре, повернувшись к нему спиной.
— Послушайте, Зинаида, — начал Келсо. Дверь лифта открылась, и он зашел вместе с ней. — Послушайте, вам теперь небезопасно...
Через мгновение кабина остановилась и в лифт вошел мужчина. Крупный человек средних лет в черном кожаном пальто и такой же кепке. Он оказался между ними, посмотрел на Зинаиду, потом на Келсо, ощутив неловкую тишину, вызванную его появлением. Глядя прямо перед собой, мужчина выпятил подбородок и едва заметно улыбнулся. Келсо понимал, о чем он подумал: любовная размолвка — что ж, такова жизнь, это проходит.
Когда лифт достиг первого этажа, мужчина вежливо посторонился, пропуская их, и Зинаида быстро застучала по мраморному полу каблуками высоких сапожек. Швейцар нажал кнопку, открывая дверь.
— Вы бы лучше, — сказала она, застегивая на ходу молнию куртки, — о себе побеспокоились.
Был уже пятый час. Люди заканчивали рабочий день. На другой стороне улицы в окнах Келсо видел зеленоватое свечение компьютерных мониторов. Какая-то женщина вошла в подъезд, разговаривая по мобильному телефону. Мимо медленно проехал мотоциклист.
— Зинаида, послушайте. — Он взял ее за руку, не давая уйти. Она даже не повернулась. Он потянул ее к стене дома. — Ваш отец умер ужасной смертью. Вы понимаете, что я хочу сказать? Люди, которые это сделали, — Мамонтов и его приспешники — охотятся за тетрадью. Они знают, с ней связано что-то очень важное, не спрашивайте, откуда им это известно. Если они узнают, что у Рапавы есть дочь, — а они узнают, потому что Мамонтов имеет доступ к его досье, — подумайте, что будет дальше. Они придут за вами.
— Они убили его из-за этой тетради?
— Они убили его, потому что он не сказал, где спрятана тетрадь. Он хотел, чтобы она оказалась у вас.
— Но ради этой тетради не стоило умирать. Старый осел. — Она подняла на Келсо глаза. Впервые за весь день они увлажнились. — Упрямый старый осел.
— Можете вы у кого-нибудь пожить? У родных...
— Мои родные умерли.
— У друзей...
— У друзей? У меня только один друг, помните? — Она открыла сумку и показала отцовский пистолет.
— Дайте мне хотя бы ваш адрес, Зинаида, — как можно спокойнее сказал Келсо. — Номер вашего телефона.
Она посмотрела на него с подозрением.
— Зачем?
— Потому что я чувствую себя в ответе за вас. — Келсо оглянулся. Это безумие — вот так препираться на улице. Он опустил руку в карман в поисках карандаша и клочка бумаги, оторвал крышку сигаретной пачки. — Напишите. Быстрее.
Ему показалось, что она этого не сделает. Она повернулась, чтобы уйти. Но потом вдруг метнулась к нему и нацарапала что-то. Она жила около Измайловского парка, разглядел он, неподалеку от блошиногорынка.
Она не попрощалась. Быстро зашагала по улице, обгоняя прохожих. Он смотрел ей вслед, надеясь, что она, быть может, оглянется. Разумеется, она этого не сделала. Он так и знал. Она была не из тех, кто оглядывается.
Часть вторая. Архангельск
«Волков бояться, в лес не ходить».
16
Перед выездом из Москвы им нужно было запастись бензином, потому что, сказал О'Брайен, никогда не знаешь, какую конскую мочу тебе зальют, когда ты окажешься за пределами города. Они остановились у новой бензоколонки «Аджип» на проспекте Мира, и О'Брайен заправил бак «тойоты» и четыре большие двадцатилитровые канистры высокооктановым неэтилированным бензином. Проверил давление в шинах и уровень масла, и когда они выехали на трассу, начались обычные вечерние заторы.
76 
