83 
Е.П.: В общем, эту всю компанию подаксеновиков разгромили, и Алшутов появился в городе Москве, где вскоре его посадили, но потом отпустили. Но это не имеет отношения к нашему разговору. Мы же говорим о подаксеновиках, и я поэтому теперь перехожу к своим воспоминаниям. Первый рассказ у меня был напечатан, когда мне было шестнадцать лет. И в те же шестнадцать лет с небольшим я делал… ну, его подпольным нельзя назвать… скажем по-иностранному — андеграундный журнал в городе Красноярске. Назывался журнал, который делали исключительно русские ребята, странно и подозрительно — «Гиршфельдовцы», просто так, для эпатажа. Вышли три номера, эпиграфы там были такие: «Свежести, свежести, хочется свежести», «А мы рукой на прошлое — вранье», «В век разума и атома мы — акушеры нового» — из Евтушенко, Окуджавы, Вознесенского… Понимаешь, да?
А.К.: Да. Самодеятельный вариант журнала «Юность».
Е.П.: Такое вольномыслие, крутое такое.
А.К.: В рамках журнала «Юность» и законности.
Е.П.: Естественно, гашековская, Ярослава Гашека шутовская «Партия умеренного прогресса в рамках закона». И в этом журнале у меня была статья под названием «Культ личности и “Звездный билет”», и за нее я был исключен из комсомола, в котором не состоял.
А.К.: Смотри, зеркальное какое отображение: ты был исключен из комсомола, в котором не состоял, а я своим чередом был исключен из комсомола, в котором состоял, но потом оказался не исключен. Бардак у них был во всем, вот что я тебе скажу.
Е.П.: Да… И им придраться-то вроде бы не к чему было, но сам факт издания журнала — как можно, без разрешения?
А.К.: Вот когда ты начал-то без разрешения издавать… Безобразие. Культ личности — это серьезная внутрипартийная и государственная проблема, он осужден Центральным Комитетом КПСС, а тут какой-то «звездный билет», что такое?
Е.П.: Там криминала было два: моя статья «Звездный билет» и знакомого тебе Эдуарда Русакова статья под названием «Заклинатель трав» — догадался, про кого? Правильно, про Пастернака. Эдик писал лишь о стихах Пастернака, а они говорят — неважно, о стихах или прозе. Мы говорим — так стихи-то вышли официально, вот книга шестьдесят первого года, а они говорят — она в Москве вышла и ограниченным тиражом, а вы пропагандируете Пастернака. Выступает — это все происходит в горкоме комсомола — выступает член горкома комсомола, бетонщик на строительстве Красноярской ГЭС. И говорит: «Я, товарищи, скажу по-простому, по-рабочему. Дамы, если что, закрывайте уши, буду говорить прямо. Вот были мы в Хельсинка´х на фестивале, так нам этого Пастернака´ подса´вывали в номера, так мы, извините, товарищи и дамы…» И аж зашелся: «…жопу им подтирали! А эти нашли, вытащили!..» То есть мы с Эдиком вытащили Пастернака. Постановили исключить из комсомола…
А.К.: Какая прекрасная история! Одно выступление-то чего стоит…
Е.П.: Потому что ему в перерыве между пьянками в Хельсинки сказал «присматривающий», что Пастернак — это враг народа. Так вот, постановили исключить из комсомола. Главного редактора и меня, его заместителя. Однако я оттуда вышел крайне веселый…
А.К.: И тебя?
Е.П.: И меня исключили. Они не могли понять, что в шестнадцать лет можно не состоять в комсомоле. А я вышел веселый, потому как это было все равно, что меня исключили бы, например, из масонской ложи… Ты знаешь, я сейчас подумал о том, что Василий Павлович своим «Звездным билетом» уже с моих шестнадцати лет, получается, играл огромную роль в моей судьбе. Смех смехом, а мне из-за этого пришлось поступить в геологоразведочный институт.
А.К.: А так бы ты куда поступал?
Е.П.: Подожди… Было постановление горкома комсомола, об этом узнали в школе. Поэтому, когда я закончил десятый класс, мне выдали характеристику для поступления в институт, а в характеристике написано: учится хорошо, груб, высокомерен, неуживчив. Я читаю характеристику, а на меня смотрят с наслаждением директор школы и классная руководительница, и они ждут, что я сейчас паду на колени и скажу: «Не губите, родные…»
А.К.: С такой характеристикой не то что в институт, в тюрьму не примут.
Е.П.: Волчий билет. А я, значит, складываю эту характеристику, говорю «спасибо» и еду в Москву — поступать на какое-нибудь там филологическое… Я учил литературу, историю… А куда ни приду — ну, в МГУ, например, они посмотрят характеристику и говорят: «Вы идите куда-нибудь… в другое место…» Больше всего мне понравилось знаешь где? В Институте восточных языков, где на шпионов учили.
83 
