107 
– Зачем? – удивился я.
– Ну, как зачем! Мои мальчики собрались делать в спальне ремонт!
– Её мальчики собрались делать в спальне ремонт, – доложил я Сому.
– Какие мальчики, мама?! – завопил Сом, включив громкую связь.
– Ну как же! Политические мальчишки – Боцман и Пале-Рояль.
– Блин! – Сом нажал отбой и схватился за голову. – Мы совсем забыли про своих пленников! Нас же посадят за незаконное лишение свободы и использование рабского труда!
– Пусть сначала докажут, что они не в гостях, – фыркнула Беда. – Что ты говоришь, Бизя, для них нужно купить?
– Ящик водки, десять палок колбасы, алебастр и светло-зелёную краску, – перечислил я странный наборчик и пояснил: – Они собираются делать ремонт в маминой спальне.
– О! Разве пленников кормят колбасой и поят водкой? – захохотала Элка.
– А разве дорогие гости ремонтируют спальню? – с сомнением покачал я головой.
– Я погнал в магазин! – закричал Сом, пулей вылетая из кухни. – Может, успею всё купить до того, как на нас заведут дело!
…Кофе опять убежал.
– Что-то солёненького хочется, – пожаловался я.
– Это ещё что, скоро тошнить начнёт, – пообещала Беда.
– Меня?!
– Ну не меня же!!! – завопила она, запустив в меня ещё не остывшей туркой.
Набравшись смелости, я решил сходить к Ирме, чтобы попросить прощения за вчерашнее поведение Прохора, и сказать, что платить за месяц работы она мне вовсе не обязана в виду сложившихся обстоятельств.
На лужайке возле бассейна, словно грибники – в панамах и с длинными палками в руках, бродили Сазон и Вася. Они раздвигали траву и сосредоточенно рассматривали землю.
– Грибы собираем? – поинтересовался я.
– Уши, – пояснил дед. – Васька своё ухо похоронить хочет, а то не по-человечески как-то части тела по миру разбрасывать.
– Ну-ну, – ухмыльнулся я и пошёл к дому.
– Нашёл! – заорал Вася. – Нашёл!! Гриб нашёл! Шампиньон! И ещё! И ещё… Ого! У-у-!
– Ох, ё! Где? – поскакал к нему дед, никогда не страдавший азартом грибника.
В доме царила звенящая тишина.
Ирма лежала на диване в гостиной с мокрым полотенцем на голове.
– Знаете новость? – приоткрыла она глаза, когда я на цыпочках зашёл в комнату.
– Нет.
– Прохор утром в своей детской проверил, горит ли ацетон.
– Горит?
– Он сам потушил пожар одеялом.
– Я его этому не учил.
– Я понимаю. А ещё он через дымоход полез на крышу и застрял. Арно его еле вытащил.
– Может, его выпороть?
– Три раза с утра порола. Но после этого он взорвал в туалете аэрозольный баллон, облил Марию пеной из огнетушителя и прыгнул с зонтиком со второго этажа.
– Жив?! – поперхнулся я.
– Ни царапины. Только пятки грязные.
– Я его этому не учил!
– А чему же, позвольте узнать, вы его учили? – язвительно поинтересовалась Ирма Андреевна, приподнявшись. – Хорошим манерам?!
Я почувствовал себя сволочью и плохим педагогом.
– Как раз хотел сказать вам, Ирма Андреевна, что вы не обязаны платить мне зарплату.
– Ну уж, не-ет! – воскликнула Громова. Запустив под подушку руку, она достала толстую пачку денег и всучила её мне. – Нет уж, получите свою зарплату и премию за перевыполненный план! Получите! Если бы не вы, у меня никогда не было бы повода пороть своего сына! Ни-ког-да! Он бы не узнал плохих слов, не проявил бы нездорового интереса к легковоспламеняющимся жидкостям и не играл бы в десантника, прыгая с зонтиком! А ещё он никогда не удрал бы от своих похитителей. – Полотенце упало у неё с головы, лицо раскраснелось, и было совершенно неясно – шутит она, издевается, или говорит всерьёз. – Так что я вам не только зарплату и премию выплачу, а две зарплаты и две премии! – Ещё одна пачка денег перекочевала из-под подушки ко мне в руки.
Я хотел отказаться, но вдруг подумал, что в свете моей беременности такое щедрое вознаграждение лишним не будет, и сунул деньги в карман.
– Хотите, я поговорю с Прохором? – сделал я попытку реабилитировать свои педагогические способности.
– Не-ет! – заорала Ирма и опять положила полотенце на голову. – Я думаю, ваших занятий уже достаточно. Осенью пойдём в школу, запишемся в драмкружок… Скажите, Прохора возьмут в драмкружок?!
– Обязательно. Я с ним занимался сценречью.
– Тогда не возьмут. Прощайте. Спасибо вам. Буду вспоминать вас добрым словом, Глеб Сергеевич.
Я так и не понял, шутит она, или говорит всерьёз.
Я уже выходил, когда она вдруг спросила:
107 
