Особенно,... 
36 
— Я отнесу его в твою комнату, — сказал он Дженни, выразительно глядя ей в глаза. В его взгляде читался приказ немедленно присоединиться к нему, как только Марко ее отпустит.
— Тереза, полюбуйтесь пока морем, — обратился Марко к своей сиделке.
Старик явно добивался того, чтобы их разговор с Беллой никто не слышал. В ожидании беседы тет-а-тет Дженни нервничала. Предстоял, по-видимому, еще один тест, который она должна пройти в одиночку. Ведь Данте рядом не будет. По лицу Марко было видно, что он утомлен, но глаза его светились умом и проницательностью, когда он начал разговор.
— Ты, бесспорно, очень талантлива, Белла, — с непоколебимой уверенностью произнес он.
— Спасибо. — Дженни пришлась по сердцу похвала, но за улыбкой, сопровождавшей ее ответ, пряталось смятение.
— Ты глубоко чувствуешь объект, который изображаешь, — продолжал Марко.
Под его пристальным взглядом Дженни внутренне поежилась. Она молчала, опасаясь, что если произнесет хоть слово, то окончательно выдаст себя. Она и так невольно сделала это, рисуя Данте.
Марко по-прежнему держал в руке оба ее рисунка и переводил задумчивый взгляд с одного на другой.
— Они о многом говорят мне. Не знаю, имела ли ты в виду именно это… — И снова этот проникновенный взгляд, который заставил ее сердце затрепетать от страха. — Но эти портреты говорят мне больше о тебе, чем о Данте и Люсии.
— Нет, нет… — Дженни покачала головой, лихорадочно подыскивая слова, чтобы усыпить его подозрения. — Вы попросили меня нарисовать портрет Данте, а то немногое, что я знаю о нем наверняка, — это его любовь к вам. И я постаралась передать его чувства на бумаге.
Марко кивнул, но Дженни не была уверена в том, что ее объяснения увели его подозрения в сторону.
— Любит… — пробормотал он. — Спасибо, дорогая, что ты еще раз напомнила мне об этом.
Дженни почувствовала облегчение. Похоже, Марко поверил, что в ее рисунках нет ничего личного. Он перевел взгляд на портрет внучки:
— Люсию ты запечатлела несколько по-другому…
— Но это не значит, что она не любит вас, — торопливо заговорила Дженни, испугавшись, что причинила боль пожилому человеку.
Марко с усмешкой покачал головой:
— Сомневаюсь, что Люсия вообще способна любить кого-либо, кроме себя.
— Разве это лишь ее вина? — Слова сорвались с губ Дженни прежде, чем она успела подумать. Она тут же поспешила смягчить обвинительный подтекст: — Из того, что Люсия рассказала мне вчера вечером, я поняла, что у нее была непростая жизнь. Ей приходилось то и дело менять школы, переезжая с матерью с места на место. У нее никогда не было таких отношений, как у вас с Данте. Мне показалось, что она очень несчастлива.
— Да. — Марко вздохнул. — Если бы моя жена Изабелла была жива, она помогла бы Софии стать лучшей матерью для Люсии… — Он скривился. — Все мужья Софии были никчемными и несостоятельными отцами. Она умудрялась с каждым разом делать все более худший выбор. — Марко смотрел на Дженни как бы в надежде найти понимание в ответ. — Я делал для Люсии, что мог. Пытался убедить, что строить жизнь нужно, опираясь на что-то иное, а не на богатство, прилагающееся к ее имени. Она же предпочитает оставаться дилетантом во всем, а пока это так, Люсия никогда не обретет счастья и уверенности в своих внутренних силах. Я не могу заставить ее измениться. Будь осторожна, дорогая. Она мастерски умеет использовать чужие слабости и доброту.
— Но мне показалось, Люсия чувствует себя потерянной…
— Нет. Люсия очень умело притворяется, изображая из себя то, что, как ей кажется, от нее ждут. И главное, что поможет ей достичь поставленной цели. Она купалась в любви и заботе, будучи маленьким ребенком, но уже тогда ей было свойственно разрушать все хорошее, что было вокруг. Она вовсе не заброшенная и не несчастная. Скорее, enfant terrible[5], наслаждающаяся тем, что причиняет кому-нибудь боль.
— Может быть, она просто пытается таким образом привлечь внимание к себе? — не сдавалась Дженни.
— Конечно. Она хочет всегда быть в центре внимания. Она стремилась к этому с детства. Но ее не заботит, как ее поступки сказываются на других людях. Однако Люсия — моя внучка, член нашей семьи, и я никогда не отвернусь от нее. Когда меня не станет, обязанность присматривать за ней ляжет на Данте.
Дженни нахмурилась, вспомнив более чем натянутые отношения между двоюродными братом и сестрой.
36 
