110 
— С морскими свинками, — лицо Ивана прорезало усмешкой, как ножом. Боль в уголках губ.
— И с ними тоже, — согласился Уберфюрер.
— Слушай, Убер, откуда ты такой умный взялся? — спросил Иван. — На мою голову?
Скинхед даже привстал на койке.
— Это вопрос?
Иван понял, что нарвался. Ой-ё.
— Я, конечно, всего не помню… — начал Убер. Устроился на койке поудобней, заложил руки за голову. — Но начну, как водится, с самого начала. Родился я от честных и благородных родителей в отдаленном и уютном имении Энской губернии…
— Заткните его кто-нибудь, пожалуйста, — попросил Водяник обреченно.
— …и умер в далеком детстве, — закончил скинхед, улыбнулся. — А веду я к тому, что пока мы сидели в полной заднице на станции Просвет, я кое-что вспомнил. Ты, кажется, спрашивал, как я оказался в Венеции?
Иван поднял голову. Верно, спрашивал. — Да.
— Понимаешь, кое-какие куски так и не встали на место. Это обидно. Я помню бой, потом дыра, а дальше я уже в окружении бордюрщиков — и они себя ведут очень грубо.
— Тебя пытали, — сказал Иван. Уберфюрер поднял левую руку, оглядел изуродованные пальцы, хмыкнул.
— Что-то вроде. Потом я куда-то бегу по туннелю, со мной ещё несколько человек — видимо, тоже пленные. Сдаётся мне, это был побег на рывок.
Дальше опять дыра — и вот я уже в Венеции, пью какую-то жуткую ацетонистую дрянь. А дальше начинается забористое кино с твоим, брат, появлением в главной роли. Как тебе, кстати, сюжет? — поинтересовался он. — Неслабо, а?
Иван отмахнулся.
— Что ты ещё вспомнил?
— Свой непальский нож кукри. Вернее, куда он делся. Был там у бордюрщиков один тип… — Убер криво усмехнулся, замолчал. Лёг на койку лицом вниз. — Впрочем, это личное. — Он высунул из подушки один глаз, попросил: — Когда вас будут кастрировать, разбудите меня ужасными криками, хорошо?
— Заметано, — сказал Иван.
* * *
Только Иван начал задремывать, дверь открылась. На пороге стоял высокий человек (кастрат, мысленно поправился Иван, словно это отменяло человеческую природу пришедшего). У него были тонкие черты лица, очень гладкая бледная кожа. Глаза ярко-зелёные. Не знал, что так бывает, подумал Иван. Настолько зелёный цвет.
— Иван Сергеевич, — обратился высокий кастрат к нему. Диггер вздрогнул от звука его голоса — высокого, хрупкого, какого-то отстраненного.
— Да, это я.
— Меня зовут Марио Ланца, — сказал высокий кастрат. — Я должен поговорить с вами…
— О чём? — Иван встал, расправил плечи.
— О вашем отце, Иван Сергеевич. О вашем настоящем отце. Они поднялись на платформу. Праздник у них тут, что ли? — удивился Иван. Кастраты суетились, бегали. Крик стоял, как на Садовой-Сенной, а там народу раз в десять больше, чем здесь. Нет, всё-таки в них много бабского.
Они прошли в служебное помещение у торца платформы, стены были выкрашены в пастельный спокойный цвет, всё чисто и аккуратно.
— Я должен кое-что у вас узнать, — сказал Ланца, когда они сели. Иван поднял брови. На следователя Ланца походил меньше всего.
— Именно вы?
— У меня уникальная память, — сказал Ланца. — Возможно, вы слышали когда-нибудь, что некоторые люди помнят своё рождение. Писатель Лев Толстой, если вам это имя что-то говорит, помнил до мелочей, как его маленького крестили… Я же помню всё. От и до. Свойство моей памяти. Вы не способны что-то запомнить, я не способен забыть даже самые жуткие подробности.
Я — простите за высокий штиль — ходячая память моего поколения… К тому же, — он усмехнулся, — какое совпадение: кастрированная. Что, по мнению наших предков, является доказательством моей беспристрастности.
— Вы беспристрастны? — спросил Иван. Ланца усмехнулся.
— Думаю, нет. До Катастрофы высказывалась теория, что работа человеческой памяти напрямую связана с эмоциями. Чувство, впечатление — необходимый ингредиент для запоминания. Может быть, и так. Лично я вполне эмоционален. К счастью для вас.
Иван хмыкнул. Это ещё надо посмотреть, к счастью или к несчастью.
— Поэтому вы со мной и говорите?
— Совет попросил меня определить, те ли вы, за кого себя выдаёте…
— Почему вас?
— Во-первых, потому, что у меня уникальная память.
— А во-вторых?
Ланца улыбнулся тонкими губами.
— Во-вторых, я лично встречался с Саддамом Великим.
Иван вздёрнул брови.
110 
