89 
Я сделал несколько шагов в темноту. На полу белел знакомый прямоугольник рисовой бумаги с огромным тараканом, нарисованным черной тушью. Ну вот, а некоторые не верят, что тараканы умеют летать! Я поднял рисунок Франческо — раньше его подарок висел над столом — и заметил, что по полу раскидано еще несколько прямоугольников поменьше, и на один я уже наступил.
Когда я включил свет, оказалось, что все, приклеенное скотчем к стенам, за эту ночь отклеились — наверное, из-за потепления. Я не спеша обошел комнату, собирая и рассматривая новым взглядом эти листы — давно знакомые, но в то же время как будто забытые из-за их вечного присутствия в поле зрения.
Пара самодельных бумажных открыток с цветами. Репродукция «Большой Волны» Хокусая. Рукописное стихотворение неизвестного автора, с которым я поменялся на последнем Фестивале Анонимов. Я прочел первые две строчки — «небо не больше того, что поместилось в окне…» — и они показались мне гораздо более дурацкими, чем казались раньше. За листком со стихами шли два скользких на ошупь коврика — интерактивная карта мира и универсальный календарь-энциклопедия из серии настенных скринбуков, не имевших особого успеха на рынке, за исключением «туалетного бума», который продолжался лишь год, но зацепил и меня. Мой календарь тоже вначале висел на двери туалета, потом надоел и был перевешен за шкаф, рядом с которым и валялся сейчас. Дальше снова шла бумага — старая фотография Риты на фоне «Золотой горы» в петергофском Парке. И еще одна открытка, с чайками Флориды.
Я сложил свой урожай на стол, окинул взглядом оголившиеся стены и пошел в ванную. Включил холодную воду, плеснул в лицо, ощутив под пальцами многодневную щетину — неожиданно, словно коснулся не своего лица. Пожалуй, стоит побриться. Я выжал пенку на помазок, поднял лицо к зеркалу и посмотрел своему отражению в глаза.
Венчик помазка, коснувшийся в этот момент щеки, отвалился от ручки и грохнулся в раковину, рассыпался волосками по всей ее белой нише, как сбитый одуванчик.
На миг меня охватил страх — а что, если после трюка с Хрустальным Пауком все, чего я касаюсь, будет разваливаться? Сразу вспомнился известный специалист по конному ебизнесу Норвежский Лесной: существовала верная примета, что любая компания, куда он устроился работать, вскоре обязательно накроется большой волосатой мышью. Причем после каждого такого развала собственные волосы известного кризис-менеджера становились еще более мягкими и шелковистыми — пока в одной конторе не догадались насильно побрить Норвежского сразу после трудоустройства.
Я снова плеснул в лицо водой и решительно взял зубную щетку. Выдавил на нее пенку, размазал щеткой по щекам. Поглядел в зеркало и усмехнулся. Теперь я — большой зуб с глазами. Слабо в следующий почистить зубы помазком, гражданин любитель замены переменных?
После бритья кожу приятно грело и пощипывало. Я быстро оделся, открыл входную дверь — и тут страх накатил снова, но уже сильнее. Мне показалось, что я больше не увижусь с Мэриан. Словно она осталась здесь, у меня за спиной, в этой самой квартире, и я боялся, что сегодня с кем-то из нас что-то случится.
Я автоматически проверил карманы. Нет, как будто ничего не забыл. Но дурацкое ощущение не проходило. «Словно видимся в последний раз» — если бы только это «видимся» имело какой-нибудь смысл! Почему-то подумалось, что при трагических расставаниях запоминаются детали. Я уставился на косяк двери: паз замка, валик кожаной обивки. Сзади — свет из комнаты. Как будто я сейчас обернусь туда и кого-то поцелую на прощанье.
Да что за дурь! Не до конца проснулся, что ли… Я вышел в темноту коридора, захлопнул дверь. Нашарил выключатель, зажег свет на площадке. Пусть горит. Распахнувшийся лифт дыхнул дешевым синтетическим вином. Бр-рр.
На улице стало легче. Я закурил и двинулся к остановке. Две тени бежали впереди по земле, одна совсем бледная, другая почерней — два фонаря остались за спиной, у парадной. «Все нормально», только подумал я, как снова напал стрем: моя двойная тень на асфальте вошла в тень деревьев, в мрачную решетку черных веток, тоже двойную. А может, что-то действительно случится? Со мной или с ней? Неужели я так к ней привык, что начал переживать?
Слева к перекрестку приближались три крепких парня. Лица — черные, с резкими и неприятными чертами. Отличная компания для старика в потных носках.
— Мужик, закурить дай?!
89 
