94 
Через два дня фон Гильса, крайне озабоченный, принял меня в своем кабинете. «В чем дело, герр оберст?» — спросил я. Он указал на огромную карту на стене: «Танки генерал-оберста фон Макензена остановлены. Советская армия оказывают сопротивление у Орджоникидзе, а там уже выпал снег. И русские всего лишь в семи километрах от города». Фон Гильса проследил длинную синюю линию, петляющую, поднимающуюся и пропадающую в песках Калмыцкой степи. «Под Сталинградом тоже никакого движения. Наши солдаты измождены. Если ОКХ не пришлет в скором времени подкрепление, то мы останемся здесь зимовать». Я промолчал, и фон Гильса сменил тему: «Вам удалось прояснить что-нибудь касательно Bergjuden?» Я объяснил, что на основании документов СС их следует признать евреями. «Наши эксперты противоположного мнения, — возразил Гильса. — Как и доктор Бройтигам. Генерал Кестринг предлагает организовать завтра в Ворошиловске совещание по этому поводу и надеется на участие СС и СП». — «Хорошо. Я проинформирую оберфюрера». Я позвонил Биркампу, и тот сказал, что участие в совещании примет, и попросил меня присутствовать тоже. Я отправился в Ворошиловск с фон Гильсой. Серое небо нависало низко, но дождем не проливалось, вершины вулканов прятались за кудрявыми, растрепанными, причудливыми облаками. Подавленный фон Гильса был по-прежнему погружен в мрачные размышления. Еще одно наше наступление закончилась неудачей. «Я думаю, фронт парализован». Особенно беспокоил фон Гильсу Сталинград: «Наши позиции очень уязвимы. Военные навыки союзников весьма посредственны, их действия не эффективны. Мощный удар позволит большевикам совершить прорыв, что сильно ослабит позиции 6-й армии». — «Вы и правда думаете, что наши противники имеют необходимый для наступления резерв? Их потери при Сталинграде огромны, и сейчас они бросают все силы, чтобы только удержать город». — «Никто точно не знает, какими силами располагают большевики, — произнес фон Гильса. — С самого начала войны мы преуменьшали их потенциал. Вот и здесь, наверное, мы их недооцениваем».
Совещание проходило в конференц-зале ОКХГ. Кестринг пришел со своим адъютантом Гансом фон Биттенфельдом и двумя офицерами штаба «берюк»-а фон Рока. Бройтигам и офицер абвера при ОКХГ тоже присутствовали. Биркамп привел с собой Лееча и помощника Корсемана. Кестринг начал заседание с напоминания о режиме военной администрации на Кавказе и принципах самоуправления. «Народы, увидевшие в нас освободителей и принявшие наше дружеское покровительство, прекрасно знают своего врага, и нам надо научиться их слушать» — эту фразу он произнес медленно, со скрытым намеком. «С точки зрения абвера, — принялся растолковывать фон Гильса, — этот вопрос напрямую связан с безопасностью в тыловых зонах. Если Bergjuden инициируют беспорядки, прячут саботажников или пособничают партизанам, то, естественно, с ними надо поступать так же, как и с прочими врагами. Но если они ведут себя тихо, то ни к чему прибегать к карательным мерам, провоцируя остальные племена». — «Я со своей стороны замечу, — Бройтигам немного гнусавил, — что надо воспринимать внутренние отношения кавказских народов в совокупности. Кто для горцев Bergjuden — братья или инородцы? И не будем забывать, что господин Шадов защищал их очень горячо». — «У господина Шадова, скажем так, могут быть свои, политические причины, которых нам не понять, — парировал Биркамп. — Но я соглашусь с рассуждениями доктора Бройтигама, хотя не могу принять выводы, которые он на их основании делает». Затем Биркамп зачитал выдержки из моего рапорта, обратив особое внимание на заключение Института Ванзее. «Все рапорты об операциях наших айнзатцкоманд группы армий «А» подтверждают, что ненависть к евреям носит массовый характер. Все наши действия, осуществляемые против них, как приказ носить желтую звезду, так и меры более суровые, снискали полное понимание и, не побоюсь сказать, горячую поддержку населения. К тому же многие наверху недовольны спадом активности в нашей борьбе с евреями и требуют от нас большей решительности». — «Если речь идет о недавно перебравшихся сюда русских евреях, то вы абсолютно правы, — с живостью возразил Бройтигам. — Но мы сомневаемся, что подобная позиция допустима по отношению к пресловутым Bergjuden, проживающим здесь веками». Бройтигам обернулся к Кестрингу: «У меня есть копия доклада профессора Эйлера для Министерства иностранных дел. Он считает, что Bergjuden — потомки кавказцев, иранцев и афганцев и, несмотря на то, что исповедуют иудаизм, евреями не являются». — «Прошу прощения, — перебил Нот, офицер абвера при ОКХГ, — но как же они стали приверженцами иудейской религии?» — «Вот это не совсем понятно, — Бройтигам постучал карандашом по столу. — Возможно, под влиянием хазар, обратившихся в иудаизм в восьмом веке». — «А может быть, как раз Bergjuden обратили хазар в иудаизм?» — предположил Экхардт, человек Корсемана. Бройтигам поднял руку: «Именно это нам и предстоит выяснить». Вновь раздался неторопливый, глубокий голос Кестринга: «Извините, но разве мы не сталкивались с подобной ситуацией еще в Крыму?» — «Бесспорно, герр генерал, — сухо сказал Биркамп. — Но это было при моем предшественнике. Думаю, гауптштурмфюрер Ауэ детально нас проинформирует». — «Конечно, герр оберфюрер. Помимо спора о караимах, еврейское происхождение которых в тысяча девятьсот тридцать седьмом опровергло Министерство внутренних дел, полемика возникла вокруг крымчаков, позиционировавших себя как тюркский народ, довольно поздно принявший иудаизм. Наши специалисты изучили этот вопрос и установили, что крымчаки — итальянские евреи, проникшие в Крым между пятнадцатым и шестнадцатым веками и ассимилированные турками». — «И что потом?» — поинтересовался Кестринг. «Коль скоро было доказано, что они евреи, то и поступили с ними соответственно, герр генерал». — «Понимаю», — вкрадчиво ответил он. «С вашего позволения, — вмешался Биркамп, — в Крыму мы тоже сталкивались с Bergjuden. Во Фрайдорфе, под Евпаторией, находился еврейский колхоз. Bergjuden из Дагестана переехали туда в тридцатые годы по инициативе небезызвестной международной организации «Джойнт». По окончании следствия их расстреляли в марте текущего года». — «Возможно, вы несколько поторопились. Как и с ликвидацией колхоза под Моздоком». — «Ах да, действительно, — воскликнул Кестринг так, словно только сейчас вспомнил нечто важное, — не могли бы вы просветить нас на этот счет, оберфюрер?» Биркамп, проигнорировав замечание Бройтигама, повернулся к Кестрингу: «Да, герр генерал. К сожалению, наши документы не вносят желаемой ясности, поскольку зондеркоманда прибыла в Моздок еще в ходе нашего наступления и безотлагательно приступила к операциям, не все они отражены должным образом в документах. По словам штурмбанфюрера Перштерера, в этом районе наводило порядок и подразделение «Горец» профессора Оберлендера. Вполне возможно, деревню уничтожили они». — «Их батальон под нашим контролем, — запротестовал Нот из Абвера. — Мы бы знали». — «Как называлась деревня?» — спросил Кестринг. «Богдановка, — Бройтигам сверился с записями. — Господин Шадов утверждает, что там расстреляли и утопили в колодцах четыреста двадцать крестьян. Все они из Нальчика из клана горских евреев с фамилиями типа Мишиев, Абрамов, Шамильев: их гибель породила в городе страшное волнение, и не только среди самих Bergjuden, но и среди горячо сочувствующих им кабардинцев и балкарцев». — «Жаль, — сдержанно ответил Кестринг, — что Оберлендер уехал, нам уже не удастся уточнить подробности». — «Конечно, — продолжил Биркамп, — операцию могла провести и моя команда. В конце-то концов, инструкции, по которым она действует, вполне однозначны. Хотя я все-таки не уверен, что это мои люди». — «Это уже не столь важно, — успокоил его Кестринг, — главное теперь решить вопрос с Bergjuden, которых в Нальчике…» — он взглянул на Бройтигама. «Шесть-семь тысяч», — завершил тот. «Именно. Решение должно быть беспристрастным, научно обоснованным, учитывать проблему безопасности тылов, — он кивнул на Биркампа, — и наше стремление тесно сотрудничать с местным населением. Таким образом, точка зрения нашей комиссии станет во многом определяющей». Фон Биттенфельд пролистал пачку бумаг: «На нас работает лейтенант доктор Фосс, пользующийся, несмотря на молодой возраст, уважением в научных кругах Германии. Ему в помощь мы выпишем антрополога или этнолога». — «Я тоже связался с министерством, — сказал Бройтигам. — Они пришлют специалиста по еврейской проблеме из Франкфуртского института и постараются найти еще кого-нибудь в институте доктора Франка в Мюнхене». — «Я уже запрашивал заключение научного департамента РСХА, — сообщил Биркамп. — Но думаю, нам тоже понадобится эксперт. А пока я поручаю исследование присутствующему здесь гауптштурмфюреру доктору Ауэ, специалисту СС по кавказским народностям». Я вежливо поклонился. «Отлично, отлично, — одобрил Кестринг. — Итак, мы встретимся вновь, когда получим результаты от наших и ваших ученых консультантов. Что в итоге позволит нам, я надеюсь, выбрать верный путь. Господа, благодарю вас за внимание». Члены совещания встали, с шумом отодвигая стулья. Бройтигам взял Кестринга под локоть и увлек для беседы в сторону. Офицеры друг за другом покидали конференц-зал, но Биркамп, Лееч и Экхардт, теребивший в руках фуражку, задержались: «Они пустили в ход тяжелую артиллерию. Нам необходимо срочно отыскать хорошего специалиста, иначе у нас нет шансов». — «Я посоветуюсь с бригадефюрером, — пообещал Экхардт. — Не исключено, что в окружении рейхсфюрера в Виннице найдется человек, который нам нужен. А если нет, то надо пригласить его из Германии».
94 
