44 
— Отец ведь был тебе близким человеком?
— Да, очень, особенно после смерти матери.
— Я понял, что вы вместе работали.
— Если хочешь, можешь это так назвать. Я не получила диплома тренера, но я помогала ему на тренировках. Ребенком я всегда хотела иметь собственного рысака. Совсем как Энди. Все время приставала к отцу.
— Но так ничего и не добилась?
— Нет. Мы не могли себе позволить настоящую чистокровную лошадь, а, повзрослев, я привыкла ездить на лошадях, которых тренировал отец. Мне казалось, что они мои собственные. В какойто степени они все были моими.
— Почему же ты стала учительницей?
— Я люблю детей. — Она снова улыбнулась. — Смешно, но, оставив в покое мысль о собственной лошади, я вбила себе в голову, что буду только жокеем. Я даже участвовала в одной скачке. После этого поступила в колледж.
— Ты проиграла скачку?
— С позором. Это было во Флориде, в Дауне. Я пришла семнадцатой, хотя перед этим мне казалось, что завоюю весь мир. Мы задержались у стартовых ворот, я ужасно нервничала и забыла пришпорить. Кажется, лошадь тоже так и не смогла оправиться от шока. По крайней мере, она больше не побеждала. Шелли Роббинс — помнишь ее? — не оставляла меня в покое после этого. Постоянно насмехалась надо мной. — Ринна замолчала, смущенно поглядывая на свои руки и стараясь подобрать подходящие слова, чтобы выразить Трэвису благодарность. Почему ей так трудно просто сказать спасибо? Наконец она решилась: — Трэвис, не знаю, как мне это сказать, но я просто хотела поблагодарить тебя за все, что ты сделал в последние дни для меня и моего отца.
Трэвис почувствовал себя виноватым. Пусть не преднамеренно, но именно он стал причиной ее разрыва с отцом. Его легкомыслие той ночью пять лет назад дорого обошлось ей.
— Ты не должна благодарить меня, Ринна, — угрюмо произнес Трэвис, попрежнему испытывая раскаяние. Ему вдруг захотелось убрать ее растрепавшиеся волосы и поцеловать ее.
— Нет, должна. Я должна также поблагодарить тебя за то, что ты пригласил моего отца сюда. — Она положила свою руку на его и заглянула ему в глаза. Она всерьез теперь ему стольким обязана — у нее ни гроша, а лечение стоит недешево, и ее отцу потребуется длительный уход. Она хотела, чтобы Трэвис знал, как она признательна ему. — Я не знаю, как обстоят у отца дела с медицинской страховкой, но счетов за лечение будет немало…
К Трэвису вдруг вернулись прежние сомнения, его былая подозрительность. Ему надо быть настороже. Непонятно, на что она намекала.
— Больничные счета уже оплачены, Ринна.
— О! — От удивления она перешла на шепот. Она не знала об этом. Как же ей теперь рассчитываться с ним? — Знаешь, мои сбережения малы, а ему столько всего потребуется. Ты был так добр, и мне неприятно просить тебя, но… мне нужно немного…
— Помоему, ты оставила себе жемчужины.
Ринна не удосужилась возразить ему.
— Какое отношение они имеют к нашему разговору? — смущенно спросила она.
— Сколько тебе нужно? — Его слова прозвучали обвинением.
— Сколько мне нужно чего?
— Опять за старое взялась? Неужели ты всерьез полагаешь, что, разыграв передо мной воплощение благодарности, ты добьешься от меня денег? Я оплатил счета твоего отца, что тебе еще надо? Немного наличных на карманные расходы?
— На что ты намекаешь? — резко спросила она, боясь услышать его ответ. Итак, этому не будет конца. Неприязнь, подозрительность и невозможность найти общий язык останутся навсегда.
— Ты прекрасно знаешь, на что я намекаю. Сознаюсь, я удивлен твоей смелостью. Я, конечно, ни на секунду не доверял тебе, и при этом я и предположить не мог, что ты опустишься до того, чтобы использовать болезнь отца в корыстных целях.
— Ты действительно так считаешь? — Ей казалось, что он ударил ее по лицу. А онато благодарила его! Хотела попросить его об отсрочке, прежде чем вернет ему деньги! Почему он всегда думает о ней только гадкое? — Ты действительно в это веришь?
— А ты меня хочешь переубедить? Неужели ты будешь отрицать, что хотела воспользоваться болезнью отца и добиться от меня денег? — Его губы скривились в презрительной усмешке. — Или ты думала, что после нашего временного сближения в больнице тебе удастся одурачить меня?
— Я не собираюсь тебя переубеждать, Трэвис, — тихо сказала Ринна, — и не намерена оправдываться перед тобой. Но, да будет тебе известно, я не собиралась просить у тебя денег. Сомневаюсь, что ты мне поверишь, да мне это и не важно. Я устала защищаться от твоих нападок, устала убеждать тебя в своей невиновности. Говорю тебе в первый и последний раз. Можешь убираться со своими деньгами ко всем чертям.
44 
