115 
Я поворошил листки… Много пунктов… лозунги… нужно сделать то… надо сделать это… Помню, дедушка Людвиг как-то сказал, что нацисты обожали конъюнктив, сослагательное наклонения, а Геббельс только им и говорил: «Нужно организовать… необходимо реорганизовать… давно пора начать… пришло время обратить внимание… необходимо приступать… в скорейшем времени сделать…»… Müsse, könne, dürfe, solle, wolle, möge[49]… В этом, наверно, и есть суть фашизма — себе брать всё хорошее реальное, а вместо этого отдавать пустые слова в конъюнктиве… И будет еще этот Паша в штанузах спорить!.. Конечно, объективно Гитлер хуже, чем Сталин… Фюрер хотел хорошее только для немцев, потому он «национал», а Сталин — для всего мирового люмпена, потому он «социал»… Лучше уж для всех хотеть, чем только для себя…
Помнится, когда я ехал из Петерсбурга в Москву и спросил корректного попутчика, слышал ли он о граммар-наци, он отмахнулся: «А! Глупости! Какая-нибудь липовая организация, деньги хотят где-нибудь урвать… Есть федеральные фонды на всякие такие вещи… Вот и хотят распилить бабло… У нас же как? Принимают липу — выпускают дуб!» — а потом так наглядно рассказал про мифические трубы и воздушные человеко-часы. Такая воровщина…
Я бросил листовки и принялся за дневник, который уже второй день не писал. Работа захватила меня, и я успел написать довольно много, когда услышал сигналы под окном. У меня номер на втором этаже, дом старый, потолки высокие, улица видна хорошо. Стоит средних лет «опель», видно Алкино лицо.
Я быстро рассовал по карманам вещи, взял только рубли — «хватит же на день десять тысяч?» — и побежал вниз.
Алка открыла дверь:
— Садись, зайчик! Это Фредя, это Стоян! Он как раз в эту сторону ехал…
Плотный и улыбчатый был этот Стоян, в светлой рубахе с розами:
— Очень много ми е приятно!
Мне было не очень приятно, но я сделал хорошее лицо:
— Мне тоже.
Зато Алка была сегодня в красивой прозрачной блузке, пышная, пышущая, не переставая говорила то одно, то другое:
— Сейчас поедем на площадь, куда хочешь… Подруга сидит, слезами заливается… Всё посмотрим… Вот Стоян визу обещал мне прислать на работу в Болгарию, и мне, и подружкам…
Это меня удивило.
— А у них там что, своих булгарок нету?.. У нас в Германии много булгарок на улицах… ночные бабочки… В газете писали…
Алка объяснила:
— Так болгарки к вам едут, мы — в Болгарию, а чурки — сюда. Баб китайских из Китая навалом, штабелями… — И вынула из сумочки «джойнт»: — Не знаю, что с Аней делать… Плачет и плачет… Всё потеряла, денег нет, ребёнок простужен. На, покури, котик, очень успокаивает… Вот Стоян угостил…
— Да трава прехороша… в зеленчуков магазине друже дал… — незамысловато подтвердил Стоян, волосатыми руками выворачивая руль.
Видя мой вопрос, Алка объяснила:
— Он так, половину по-болгарски, половину по-русски говорит. У них язык — умора! Еще смешнее украинского! Вот у тебя сейчас, ты сказал, похмелье?
— Да, немного… Послехмелье…
— Вот, а как по-болгарски «похмелье»? А, Стоян?
Стоян повел крепкой шеей туда и сюда, заворачивая машину на круге, и победно сказал:
— Махмурлук!
— Слыхал! А «лентяй»? Ну, как тебя шеф часто называет?
Стоян гордо выпрямил спину:
— Марзылан!
Алка засмеялась:
— Во язык, ебись ты сладким пирожком! — вытащила пакетик с травой, стала нюхать, потом закурила «джойнт», передала мне: — На, потяни, веселит.
Я не знал, что делать. Ну, раз веселит… Я курил пару раз траву на Октоберфесте, но ничего особенного не было. Правда, нас было семеро, мы передавали «джойнт» один другому, как дядя Пауль и офицеры — пистолет.
— А… Плохо не будет? — Я взял пакетик понюхать. — Охо, запах — нюх-нюх!
Ответил Стоян, очень уверенно:
— Нет, хорошо будет. Глупак, кто это запрещает.
— А как называется по-русски «джойнт»? — спросил я, осторожно затягивая пушистый сладкий дым.
— Мастырка.
А, понятно, от «тырить», вчера полковник говорил… «Стырить» — это украсть. То, что украдено, что нелегально. Всё можно понять, если корни правильно выделить.
Я сделал несколько затяжек. И сидел напряженно, ожидая, что будет, но Алка положила мне на колено свою горячую руку (отчего стало уютно и тепло), завела разговор со Стояном о том, где можно Ане переночевать, а то у неё, Алки, нет места — сестра из Холмогор приехала, спать негде. А Ане деться некуда, будет тут проститутствовать, пока деньги на самолёт до Новосибирска не соберет, а это не скоро будет…
115 
