215 
Появились два растерянных молодых милиционера. Придерживая фуражки, они не без опаски приблизились. Полковник показал удостоверение, они сделали под козырёк. Он приказал:
— Этого выгрузите на ближайшей станции. Что будет сейчас?
— Бологое.
— Вот, позвоните туда, в линейный отдел, пусть сотрудники выйдут к поезду и заберут его, а завтра отправят в Москву, я сейчас оформлю задержание… Это опасный преступник, фашист, убийца, с ним — осторожность номер один.
Милиция стала поднимать Исидора. И первое, что он сделал, встав на ноги, — плюнул в меня:
— Ты, сука цветная, еще поплатишься за блядство…
В первый миг я машинально утёр теплое и влажное со щеки, во второй какое-то красное сияние ударило в меня изнутри, я схватил его за отвороты куртки, закричал:
— Я не сюка, я фашист, буду тебе бью, пью, вью!
Нас понесло, милиционеры отскочили, Исидор со связанными руками повалился на пол, а я удержался на ногах и начал пинать его так яростно, что полковник оттащил меня сзади:
— Маузи, хватит, этим займутся другие, это не ваше дело… А пацифист, кричали! Ногами, а, живого человека, да ещё связанного, а?.. Одобряю! Делаете успехи!
От его ободрения мне стало больно и стыдно — бить связанного, живого! Тошная горячая дурнота прилила к горлу, я успел отвернуться к открытому окну, но часть блевоты залетела обратно в вагон, осела темными пятнами где попало, но полковник в азарте не замечал этого, командовал:
— Вы, салаги, держите его крепче. Фредя, заходите в купе, из вас фашист — как из дерьма пуля… — а сам сел к столу заполнять какой-то вынутый из сумки бланк, пробормотав в мою сторону тихо, чтобы не было слышно в коридоре: — Видите, как удачно получилось! И подонок пойман, и вас отмажем, особо отметим в протоколе, что преступник был задержан в результате разыскных данных, полученных благодаря оперативной помощи главного свидетеля, господина Манфреда Боммеля по кличке Маузи…
— Какое это ещё такое — кличка? Ключка? Ключик?
— Шучу, шучу… Я же говорил, вы мне всё время приносите удачу!
Слыша, что в коридоре начались какие-то перепалки, полковник резво содрал с подушки наволочку и дал мне, сказав:
— Отдайте ментам, пусть ему на голову нацепят — сразу успокоится. — И добавил полотенце. — А этим пусть ему на башке ранку заткнут… там совсем ничего, у меня удар намётан…
Я исполнил — они усадили Исидора на пол, навернули на затылок полотенце, а на голову нацепили наволочку, отчего Исидор сразу затих, превратившись в ничто, в не человека, не в человека, а в какой-то бездушный обрубок, по которому вдруг захотелось со всей силы ударить ногой, бутылкой или камнем…
Я поспешил в купе, замер в углу. Что-то внутри меня билось, горело, просилось наружу, я дрожал, и полковник, заметив это и оторвавшись от протокола, налил мне полчайного стакана коньяка:
— Пейте глотками! Рот прополоскайте!
И я сумел выпить коньяк мелкими глотками и даже прополоскать им рот, чего раньше никогда не умел; успокаивающая теплота открылась в животе и потекла в голову.
Дописав, полковник позвал милицию:
— Вот, протокол задержания… Подпишите вы оба… и вы, Фредя… Веселее, геноссе! Сталинград еще далеко!
Я подписал, милиция тоже поставила свои корявые закорючки, взяла копию и вышла в коридор. Полковник встал и вышел за ними, я тоже выглянул из купе, услышал, как он приказал:
— А ну-ка снимите с него колпак! Его сообщники где-то тут! Надо прочесать поезд! Где твое купе, засранец?
— Нету, безбилетник я, сирота, — зло усмехнулся Исидор, мотая головой, пытаясь согнать с бровей и глаз натекшую кровь и с ненавистью глядя на меня, отчего мне стало страшно стыдно, и я пробормотал, втягиваясь в купе, как осьминог в пещеру:
— Я не сказал… не хотел… Нет!
— Уведите его пока в тамбур, к ебене матери! — приказал полковник, вернулся в купе и налил себе коньяк: — А вы, Маузи, можете быть довольны: помогли обезвредить опасного преступника…
— Да, чем доволен?.. На лицо плюнуто?.. Может, он не убил?
— Может, и не он убил. Но он убивал!.. — («А, вот, началось: не убил, но убивал…») — Ничего, он скажет. Попытка не пытка, правда, Лаврентий? Шучу, шучу… Ну, выпьем за 29.09.2009! Оно пришло, и так удачно! — (А я подумал, что для меня ничего удачного нет, а вот для полковника — очень может быть: ведь Исидору придётся платить большой штраф: где труп — там гроб, где гроб — там граб…)
215 
