78 
Тогда он до неприличия объелся шашлычным мясом, добавил печеной картошки и понял, что его вот-вот разорвет, если он немедленно не уединится. Для конспирации Иван Максимович несколько минут мужественно обмахивался газетой, затем отгонял мух, вроде бы погрузился в статью, оторвался со словами: «Что за глупости!» – после чего излишне тщательно скомкал газету и, стыдливо оглядываясь по сторонам, скрылся за деревьями от посторонних глаз.
Будучи конфузливым человеком, Иван Максимович углублялся в лес все дальше и дальше. То ему казалось, что за соседним кустом раздаются поцелуи, то чья-то негромкая речь. Подступивший спазм заставил его было присесть под мшистым дубком, как совсем рядом прошли двое увлеченно беседующих мужчин.
Один говорил изнывающим от подступающего смеха голосом:
– И получается, что коммунизм Маркса не более чем иудейско-христианский образчик эсхатологии Среднего Востока, с той разницей, что роль Спасителя, то есть невинно умерщвленного праведника, играет сам пролетариат. – Тут он не выдержал и прыснул тонким смешком. – Вы представляете, Николай Андреевич?! Страдания пролетариата, по Марксу, изменят нравственный статус мира. Вот вам и традиционная христианская доктрина!
На этих словах второй тип тоже не выдержал и разразился оглушительным хохотом:
– Ну, Кирилл Аркадьевич, ну, скажешь!
Его остроумный собеседник стоял, согнувшись пополам, и только обессилено постанывал, утирая выступившие от смеха слезы. Вдруг они оба заметили обмершего Ивана Максимовича.
Тот, кого звали Николаем Андреевичем, еще задыхаясь, произнес:
– Вы уж извините, но просто нет никаких сил, – и снова загоготал.
Иван Максимович, словно в оправданье, показал им судорожно нашаренный гриб. Он держал его перед собой как распятье, и парочка, точно потеряв Ивана Максимовича из виду, зашагала дальше.
Какое-то время доносился пронзительный голос Кирилла Аркадьевича: «Чем для них пролетариат не Христос? Тут тебе и спасительная миссия, и апокалиптическая битва добра и зла, заканчивающаяся безоговорочной победой добра…»
«Уморил, уморил, шельма!» – надрывался от смеха Николай Андреевич.
Потом все стихло.
«Врешь!» – сказал тишине Иван Максимович. Поддерживая одной рукой штаны, а в другой сжимая гриб, он побежал дальше.
Мытарства не прекращались. Подгоняемый животом, он несся как раненый лось и через минуту с размаху налетел на грибников – старика с маленькой девочкой. Малышка вскрикнула и прижала ладошку к лицу. Иван Максимович оцарапал ей личико пряжкой своего расстегнутого ремня.
– Ах, пардон, – виновато пробормотал, останавливаясь, Иван Максимович.
Старик поставил на землю корзинку с грибами и начал утешать разревевшегося ребенка.
– Не плачь, Машутка, – ласково сказал он. – Дай-ка глянуть, что у нас там…
Он осмотрел легкую царапинку:
– Это тебя Дедушка Лес наказал. Зачем мухомор на поляне растоптала?! – Он лукаво усмехнулся. – Вот тебя Лес и поучил уму-разуму: не пакостничай, мол, Машенька, раз в гости ко мне пришла.
– Так это же вредный гриб, ты сам говорил, – сквозь слезы ответила девочка.
– Для человека он вредный, а для лесных обитателей очень полезный. Вот подумай, а вдруг это был чей-то обед? Представь, приходит белочка, а вместо гриба одни крошки с землей – угощайся, сестричка! Хорошо ли?
– Нет, – улыбнулась девочка, растирая по щекам последние слезки.
– Ты пойми, Машенька, – вдохновенно продолжал старик, – как научимся мы относиться к природе, так и жить станем – либо в добром согласии и здоровье, либо в невзгодах черных. Вынослива природа, терпелива, да и у нее терпение кончается. Ведь каждый день губят ее, прародительницу нашу, и не безграмотные люди, а ученые с академиками. Воспитанность и культура начинается с малых поступков. Сегодня ты мухомор погубишь, а завтра в реку технические отходы спустишь, и потечет мертвая вода на долгие годы…
– Совершенно с вами согласен, – вмешался в разговор Иван Максимович, – что культура начинается не с таблицы умножения или там философии какой, а с осознания своего места в природе и умения жить в гармонии с ней. И прививать это нужно с малых лет. Поначалу в такой непринужденной, сказочной манере. А то ведь потом поздно будет, вырастут образованные циники…
– Вот, милая, – сказал старик, – слышишь? Лес шелестит, со мной соглашается. Поклонись ему и скажи: «Спасибо за науку, Дедушка Лес!»
78 
