41 
Другие, когда все эти годы в глубине моего сердца жил только Мейсон?!
— Никого, кто стал бы хоть сколько-то нужен, — вслух сказала Кейтлин.
И снова она услышала, как Мейсон застонал.
Потом притянул ее к себе, покрывая поцелуями грудь, шею, губы, вновь вознося ее к вершинам блаженства.
И уснули они усталые, опустошенные, но все так же сжимающие друг друга в объятиях.
— Привет, счастье мое.
Первый луч солнца просочился в комнату, и Кейтлин проснулась, чтобы увидеть самую прекрасную из всех картин: лицо Мейсона на своей подушке.
Она сонно улыбнулась ему.
— Привет.
— Как ты, милая?
— Чудесно.
— Очень хорошо, потому что я чувствую то же. Это была ночь ночей, правда?
— Ночь ночей, — улыбаясь, согласилась она.
— День может быть не хуже.
— Что ты задумал, ковбой?
— Сейчас узнаешь.
Мейсон принялся целовать ее, и Кейтлин отвечала со всей любовью, что жила в ней. Прошло лишь несколько часов с того времени, как они обладали друг другом, и все же в ней вновь оживали знакомые уже восторг и желание.
Она целовала его плечи, когда Мейсон поднял голову.
— Если тебе все еще интересно — именно это я и задумал.
Кейтлин тихо засмеялась.
— Я поняла.
— Думаю, мы сможем провести в постели весь день.
— Ты никогда не устаешь?
— Уставать? Когда ты в моих объятиях?! Никогда.
Восхитительные слова. Кейтлин решила, что может слушать их целую вечность.
— Мы что-нибудь поедим, а потом займемся любовью, — заявил Мейсон. — Потом выйдем перекусить, вернемся в номер и начнем все сначала. Как тебе мой план, Кейтлин?
Она уже собралась сказать, что предложение просто великолепно и отвечает ее самым сокровенным желаниям, но неожиданно вернулась к реальности.
— Мейсон, а ранчо?
— А что с ним?
— Я должна возвращаться.
Он засмеялся.
— Что за спешка?
— У меня дела.
— Чепуха.
— Не говори, что ты забыл.
— Я ничего не забыл, Кейтлин. Ничегошеньки. — И Мейсон добавил совершенно другим тоном: — На самом деле тебе уже вовсе не обязательно надрываться. Может быть, ты вообще не будешь больше работать.
Она смотрела на него в упор.
— Что ты хочешь сказать?
— То, что сказал.
— Почему? — спросила она спустя минуту, — Почему мне не надо будет надрываться? Что изменилось с прошедшей ночи?
Опершись на локоть, Мейсон взглянул на Кейтлин.
— Тебе известен ответ.
Действительно, ответ ей был известен. Ответ настолько немыслимый и отвратительный, что Кейтлин похолодела. Нет, думала она, не это. Умоляю, Мейсон, только не это!
— Я хочу знать, — настаивала она, — почему мне не придется больше надрываться? Ты освобождаешь меня от выплат?
Глаза Мейсона лучились торжеством.
— Я знал, что ты догадаешься!
— Значит, это правда.
Глаза его вспыхнули еще ярче.
— Конечно.
— Мы провели вместе ночь, и ты освободил меня от выплаты.
— Не от одной выплаты. Пойми, любимая…
— Убирайся из моего номера, Мейсон, — холодно потребовала Кейтлин.
— Сейчас? — недоверчиво переспросил он. — Но я же только начал тебе объяснять…
— Не хочу ничего слышать. Уходи.
— Это глупо.
— Вон отсюда, — приказала она так холодно, как только могла. Трудно говорить спокойно, когда разум твердит одно, а тело настойчиво требует противоположного.
Мейсон даже в лице изменился.
— Что на тебя нашло, Кейтлин?
— Пожалуйста. Просто уйди.
— Ты что — серьезно? — Он смотрел так, будто видел впервые.
— Абсолютно серьезно.
— Не понимаю, мы провели дивную ночь…
— Дивную, — эхом откликнулась Кейтлин.
— А сейчас ты гонишь меня прочь.
— Я прошу тебя уйти.
— Не понимаю тебя. — По тону чувствовалось, что Мейсон начал злиться.
— Все просто: эта ночь была ошибкой.
— Она не была ошибкой, Кейтлин. Ни для одного из нас.
Он попытался дотронуться до нее, но Кейтлин удалось увернуться, и она отодвинулась на самый краешек кровати.
— Это была ошибка, — повторила она. — Я хочу забыть о ней.
— Ты не можешь этого хотеть, Кейтлин!
— Хочу — насколько вообще могу чего-то хотеть. Ты собираешься вылезать из моей постели, Мейсон? Или мне вызвать охрану?
Мейсон долго мрачно смотрел на нее.
— Охрана не понадобится, — ровно проговорил он наконец.
41 
