Особенно,... 
53 
И едва он произнес страшное проклятие, раздался отвратительный смех. Жерве опомнился. Он с испугом смотрел, как с неба камнем падают на могилы его детей огромные черные птицы и начинают когтями разрывать землю. Он стал креститься и шептать молитвы. Птицы превратились в огромных черных волков, их красные глаза горели, с клыков капала слюна. Жерве спрятался за ближайшие кусты. Волки разрыли все три могилы, и перед остекленевшим от ужаса взором Жерве встали из ям два полуразложившихся трупа его сыновей, а затем и только что закопанный труп дочери в белом платье. Сыновья встряхнулись…»
Страница закончилась. Я в нетерпении ждала, когда Гарц напишет третью. И вот он отложил ее в сторону.
«…их тела обросли плотью. Они приблизились к сестре. Жерве увидел, как все трое подняли головы к луне и зарычали. Из их пастей торчали длинные клыки. Он вновь начал креститься, бессвязно прося господа простить его за содеянное. Его проклятые дети приблизились к кустам, за которыми он прятался. Жерве с трудом держался на ногах, ужас парализовал его. И вот они стоят перед ним. Увидев их мертвенно-бледные лица, Жерве немного пришел в себя. Хотя восставшие были не иначе как исчадиями ада, и Жерве сам приговорил их к страшной участи, но все равно это были его любимые дети.
— Ты сделал, что сделал, отец, — сказал старший сын. — И пусть тебя содеянное не тревожит! Мы были в аду. И ад самоубийц настолько страшен, что мы не знаем, где нам будет лучше. Возможно, ты совершил милосердие по отношению к нам. О! Если бы мы при жизни знали, каково это — оказаться в невыносимо мучительном мире, где существование — бесконечная пытка, разве мы бы сделали то, что сделали?
— Как можно сравнить мимолетные, незначительные страдания из-за несчастной любви, — продолжил второй сын, — с теми страшными пытками, через которые проходят души самоубийц?! Отец! Запиши проклятие на бумаге, схорони ее и накажи своим детям передавать его из поколения в поколение. Может, так ты убережешь наших родных от этого ужаса.
— Простите, дети, — дрожащим голосом проговорил Жерве, когда сыновья замолчали. — Позаботьтесь о сестре вашей. А я сделаю так, как вы мне велели. И когда близнецы подрастут, я непременно ознакомлю их с этим документом».
Я видела, что Гарц задумался, и с нетерпением ждала продолжения.
В этот момент передо мной появилось лицо Лилы. Оно заслонило все видимое пространство.
— Подожди! — прошептала я. — Я хочу узнать!
— Не сейчас, — строго ответила Лила и коснулась пальцем моего лба.
И я тут же провалилась в черноту.
Очнулась я в гостинице, в кровати. Сев, посмотрела на часы. Было почти девять. Я встала, отдернула шторы и выглянула на улицу. Утро было пасмурным. Густой голубоватый туман застилал улицы практически до крыш. Я попыталась вспомнить события прошлого вечера, но они словно тонули в непроницаемой мгле. Мне казалось, что мою память плотно окутывает дымка, сквозь которую я ничего не вижу. Я подумала, что, возможно, Лила таким образом обезопасила мою психику, и не стала слишком напрягаться и вспоминать. Но периодически, пока я умывалась, одевалась, завтракала в кафе гостиницы, нет-нет да и всплывало передо мной бледное лицо Грега, его грустные глаза. И я слышала его печальный голос, он говорил, что уже начал забывать меня. Сердце сжималось от тоски, я усилием воли отгоняла это видение, хотя окончательно поняла, что больше не могу находиться вдали от него.
«Если Рената все-таки пригласила Атанаса на церемонию, нужно решительно поговорить с ним и потребовать, чтобы мне вернули Грега. Сколько это может продолжаться?!»
Видимо, из-за мрачного настроя я накрасилась сильнее обычного. На лицо наложила белый тональный крем, глаза подвела черной линией, густо наложила тушь, на губы нанесла красную блестящую помаду. Из-за яркого макияжа, темных волос с густой челкой, алого платья и черного шарфа, который я накинула на декольте, я выглядела как последовательница готичного стиля. Но менять ничего не хотелось, да и времени почти не оставалось. Мы договорились с Ренатой, что они заедут за мной около половины одиннадцатого.
Когда она позвонила из холла гостиницы, я сразу же спустилась к машине. Волнения, как ни странно, я почти не испытывала и думала только о Греге. Мне не терпелось сообщить ему, что я увидела в трансе. А вдруг именно этот самый Жерве был предком Грега? Уж очень походило то, что я узнала из рукописи Гарца, на семейное предание Грега. Но ни с Ренатой, ни с Атанасом я не хотела говорить об этом, хотя они были членами одного рода. Возможно, они эту историю знали и без меня.
53 
