25 
– Периодически мы забывались сном, и днем, и вечером, и ночью. Сон был тяжелый, нездоровый, от которого мы не только не становились сильней, но даже еще больше уставали. Все это лежание, дрема и невразумительное чтение было посвящено ожиданию обеда, который был приятен не тем, что приносили очередную порцию простой, но питательной еды, а тем, что это означало, что день переломился пополам и будет теперь неуклонно скатываться к своему концу.
– Еще таблетки, еще уколы, процедуры по назначению, потом ужин, ленивое сидение перед общим телевизором, первые ряды перед которым оккупировали старушки. Они смотрели нескончаемые мыльные оперы, и даже я уже знала, что Марина или Валентина или Анна попали в тюрьму по ошибке. Но я все же надеялась выйти из больницы раньше, чем героини сериала выйдут из своей виртуальной тюрьмы, созданной сценаристами.
Каждый день был копией предыдущего, было невыносимо скучно и любых посетителей мы ждали как манны небесной. И я за эти два месяца научилась практически не думать о Кешке. И вообще не думать. Хотя после нетактичных, неуместных и таких прямых вопросов Жанны я поняла, что подумать мне все-таки придется. О том, куда плыть дальше. Раньше об этом всегда думал Кешка. Однажды у меня в палате сидели Зинка с Вероникой, и последняя, всплеснув руками, спросила:
– И как же тебя это угораздило? Когда же ты теперь на работу выйдешь? Ты же падаешь от дуновения ветра! Через тебя же можно копии снимать, ты же прозрачная!
– На работу? – я посмотрела на нее, как на инопланетянина с планеты «Нормальная жизнь». Я вообще не думала о работе, а зря.
– Да ты не волнуйся. Можешь не спешить, Раиска пока какую-то свою племяшку на полставки взяла, на время. Бегать с отчетами.
– Ты не думай сейчас об этом, – взяла меня за руку Зинка. – Подумаешь потом. Может, отпуск возьмешь?
– Потом? – приподнялась на подушках я. Меня охватило беспокойство. Что именно думать потом, было непонятно. Даже если бы Раиса меня сейчас спокойно приняла назад, я вряд ли была бы хорошим работником. За эти два месяца с меня слетело чуть ли не с десяток килограммов (это хорошо!), меня шатало, я была бледна как смерть (это плохо) и уставала, стоило мне сделать хоть пару шагов. Как в таком состоянии ездить на работу через весь город? Да и откуда ездить, если, пока я тут лежала, кончился мой контракт, моя квартира. Вещи мои лежат у Кузи, а денег осталось только на то, чтобы доехать до нее на такси. Мысли обо всем этом свалились на меня разом. В одну минуту я обозрела свое положение в нашем подлунном мире и осознала, что все изменилось до неузнаваемости. Более точно то, что произошло, обрисовала Жанна, когда я все это ей рассказала.
– Полный голяк! – сказала она. – А точнее, писец.
– Он самый, – хмуро согласилась я.
– А чего ж ты молчала? Мы тут уже столько лежим, а я ни в одном глазу! Шифруешься?
– Ты знаешь, я просто как-то ни о чем вообще не думала, – пожала плечами я. – А теперь думаю. И это плохо, потому что работа моя – полное говно. Она не позволит мне снять даже курятник. Я же даже не бухгалтер, а так – накладные считаю. Отчеты вожу. В курилке о совместимости гороскопов людям рассказываю.
– А что, тоже важно, – покачала головой Жанка. – Был у меня один Овен. Так я тебе скажу, мы были с ним очень совместимы. Совмещались однажды двенадцать раз за ночь.
– Ну ты даешь, – расхохоталась я.
– Слушай, а как так вообще получилось, что ты снимаешь квартиру? Ты же вроде москвичка.
– Это точно. Была москвичка, да вся вышла, – загрустила я. – После свадьбы мы жили на «Тушинской». Между прочим, сейчас мне кажется, что нам там было хорошо. А теперь у меня липовая прописка в Истринском районе Московской области и деньги на такси.
– Симпатично, – присвистнула она. – Так что же случилось?
– О, это совсем другая история, – вздохнула я. – Длинная.
– Знаешь, я сейчас как раз готова к разного рода историям. И к длинным в том числе. Чем длиннее, тем лучше.
– Хотя вся история может уложиться и в одно слово, – задумалась я.
– Приличное?
– Не очень, – улыбнулась я. – Но и не матерное. Бизнес.
– А, все понятно, – Жанна демонстративно закатила глаза к небу и широко разбросала руки по кровати. – Конечно, бизнес! Как много в этом звуке для сердца русского слилось.
– Новорусского, – ухмыльнулась я. Сейчас, по прошествии уже нескольких лет, я могла просто взять и посмеяться надо всей этой историей. А когда-то мне хотелось только рвать и метать.
25 
