63 
– Это хорошо, – впервые за три дня порадовалась я. В самом деле, если мне сейчас дойти до работы, то можно вешаться, прямо не заходя в банк. Представляю, как там сейчас все потешаются. Особенно Олежек. Убила бы. А Ритка, наверное, злорадствует и говорит, что я вела себя как дура и получила по заслугам.
– Доверишься тете Оле? И я тебе обещаю, что к концу недели у пациента будет наблюдаться стойкая ремиссия. ОК?
– ОК, – кивнула я.
Что бы я только делала без Ольги? Вот уж поистине самый прекрасный, самый надежный человек в моей жизни. Только на нее и можно положиться. Только ей и можно довериться. И между прочим, она всегда держит свои обещания, в отличие от остальных. Сказала – все устроит, и сделала. В понедельник вечером мы с ней отправились в баню, чтобы переключиться с проблем разума на радости тела. Во вторник она позвонила Михаилу, который с легкостью согласился забрать к себе Тему на пару дней.
– Ты уверена, что это хорошая идея? – немного волновалась я. Никогда еще я не оставляла сына ни с кем, кроме мамы и Ольги.
– Он – его отец! – выразительно посмотрела на меня подруга. – Пусть наслаждается. Тебе сейчас однозначно нужна помощь. А он заодно получше узнает Тему.
– Ты права, – аморфно кивнула я.
Депрессия, от которой Оля меня так старательно лечила, вскоре действительно несколько отступила. Такого давления со стороны не выдержит ни одно психическое состояние. Но сказать, что я пришла в норму, – погрешить против истины. До нормы мне было далеко. Скорее я уползла куда-то внутрь себя, чтобы не мешать Оле выполнять святой дружеский долг, и спрятала боль глубоко внутри. Только ночью, закрыв глаза, я могла без помех переживать все произошедшее. Хуже всего мне было оттого, что за всеми этими Ольгиными культурными мероприятиями я и в самом деле начала забывать, каким он был – Алексей Рубин. Я не могла вспомнить его лицо, его улыбку, слова. Все расплывалось в какой-то мутной дымке, как в тумане. Наша поездка в Сухой Мох, домик в лесу – все казалось теперь таким далеким, таким нереальным. От этого мне становилось еще хуже. Я с упорством мазохиста старалась вспомнить все наши встречи, касания рук. Мне хотелось поехать и убедиться, что та деревня, где проходил тимбилдинг, мне не померещилась. Хотелось оставить в себе хотя бы память о той сумасшедшей любви, которая когда-то ненадолго случилась со мной. Хотя термин «когда-то» и разрывал мне сердце.
– Ты должна все забыть, – говорила Соловейка. Я кивала ей и старательно изображала покорность.
Но меньше всего на свете я хотела все забыть. Кажется, Алексей поменял что-то во мне. Как будто заново переписал какие-то мои системные файлы, в связи с чем вся моя операционная система заработала немного иначе. И неважно, что сам программист исчез из моей жизни.
– Почему ты упорно не хочешь понимать очевидное? – горячилась Оля, когда в следующую пятницу мы традиционно сидели в бане со всеми нашими детьми. Только на этот раз к нам присоединился Михаил (чтобы потом отвезти нас домой на машине, всего-навсего, не подумайте плохого).
– Я не уверена, что это очевидно. Ты же сама говорила, что если я захочу, мы сможем все узнать наверняка.
– Да, но зачем тебе это? Ведь он в любом случае тебе соврал! Обманул тебя!
– Я уверена, что он не просто так не приехал. У него наверняка были какие-то причины. Ну не мог он просто пообещать приехать и пошло соврать! Не в его характере! – уверяла я.
Теперь, когда прошло уже больше недели, я понимала, что Алексей действительно, скорее всего, не приедет. Он, видимо, по каким-то необъяснимым причинам решил, что мы не сможем быть счастливы. После долгих раздумий он отказался от идеи перевернуть мою жизнь. Зачем-то решил оставить меня в покое, не понимаю только, зачем. Но Ольга была категорически со мной не согласна.
– Он не приехал именно потому, что врал. Он и не собирался. Поэтому так легко и раздавал обещания, – заверяла меня она.
– Но, может, Люля права? – подал вдруг голос обмотанный простыней Миша.
– Слушай, не называй меня Люлей, я этого терпеть не могу, – не выдержала я.
Сам факт, что мы сидим на одной банной полке с Окуневым, повергал меня в некоторое нервное расстройство. Но даже я не могла не признать, сколь сильно Миша изменился. И он, к сожалению, не давал ни единого повода быть собой недовольным. Идеальный отец, отличный друг.
– Хорошо, не буду, – пообещал он. – Я только хотел сказать, что действительно у него могли быть и серьезные причины, чтобы не приехать. Почему ты, Оля, его сразу записываешь в циничные подлецы?
63 
