66 
– Неужели все так просто? – задрожала я от предвкушения.
Вдруг передо мной мелькнула ссылка «наши гиды». Непослушными пальцами я навела мышку на указатель, и передо мной возникла большая групповая фотография, на переднем плане которой я сразу увидела незабываемого бородатого Павла Стешенко. Глаза судорожно заметались в поисках Рубина. Он там был. Я не заметила его сразу, потому что он скромно стоял на заднем плане, держа их фирменный флаг. На Алексее была светло-голубая рубашка с закатанными до локтей рукавами. Эти сильные руки, держащие древко флага, – как же я могла их забыть! Полотно развевалось у него над головой, почти закрывая от моих глаз такую знакомую улыбку. На флаге крупными буквами было написано «Вершины мира».
– Я его нашла, – удовлетворенно прошептала я. Потом огляделась, потому что за последние пять минут полностью потерялась в пространстве и времени. Однако вокруг все было по-прежнему. Олежек спал, до конца перерыва оставалось еще полчаса. Я быстро нажала на ссылку «контакты» и получила номер нижегородского телефона. Стараясь не думать о последствиях и не слушая голос разума, я набрала все эти цифры на рабочем телефоне. Банк не обеднеет, если я воспользуюсь их связью. А вот я не могу ждать ни минуты.
– Турфирма «Вершины мира», менеджер Елена Троицина, – продекламировала трубка. Слышимость была прекрасная, словно эта Елена сидела в соседней комнате.
– Скажите, пожалуйста, как мне найти Алексея Рубина? – дрожащим голосом спросила я. Девушка на секунду задумалась, а потом бойко отрапортовала:
– Рубин сейчас в Боливии.
– А когда он будет? – переспросила я дрожащим от возбуждения голосом. А вдруг его просто срочно отослали в Боливию? И он поэтому не приехал, а я тут умираю от горя!
– Через двадцать восемь дней, – любезно ответила Елена. – Он ведет два тура подряд. Но потом он, в принципе, сразу уедет к себе. Хотите, я ему передам сообщение?
– Да, – радостно кивнула я. – Попросите его перезвонить Юле из Москвы. Я на всякий случай продиктую телефон.
– Юле? – каким-то совершенно другим голосом переспросила она. – Секундочку.
– Что? – не поняла я, но в трубке стало тихо. Не могу сказать, что меня это порадовало.
– Алло? – внезапно раздался мужской бас. – Это кто?
– Это Юля, – робко ответила я. Голос не был похож на Рубиновый, но кто знает.
– Это Павел Стешенко, – деловито пояснил Паша.
Я не знала, радоваться мне или что.
– Привет, – осторожно начала было я.
– Слушай, ну чего ты звонишь? Ведь все и так понятно! – раздраженно спросил он.
– Что понятно? – я растерялась. – Паш, ты не знаешь, почему Алексей не приехал?
– А чего тут сложного? – довольно грубо ответил он. – Потому что ты ему на фиг не нужна.
– Чего? – поперхнулась я.
– Чего слышала. Зачем ты ему сдалась? Живи себе спокойно, а про это маленькое приключение забудь. И не звони сюда больше, ладно?
– Но почему? Неужели он и правда такой мерзавец? – жалобно всхлипнула я. – Ведь ты говорил, что он хороший человек.
– Он? Конечно, хороший человек, но… – задумался Паша. – Все мужики, как ты понимаешь, козлы. И он тоже тот еще мерзавец. А ты как думала? В общем, забудь его, девка, и живи дальше. И не верь больше красивым мужикам, лады?
В тот вечер я была весела как никогда. Я отпросилась с работы и предложила Мише выпить вместе в каком-нибудь приличном месте. Там, сидя за уютным маленьким столиком, на котором горела свеча под стеклянным колпачком, я сказала Мише: мне жаль, что я так мало ценила твои прекрасные душевные качества. Допив кувшин предложенного нам домашнего вина, я призналась, что всей этой историей я просто хотела сделать Мише больно, как и он сделал когда-то мне. Я каялась, что вела себя как маленькая обидчивая дурочка, и клялась, что между мной и этим Рубиным ничего не было.
Миша нежно обнимал меня за плечи и шептал, что простит мне что угодно, если это поможет нам стать ближе. И хотя в тот вечер (в силу некондиционного состояния) я так и не смогла стать к нему ближе, видит бог, я была к этому абсолютно готова.
Часть третья
Все ради тебя, ангел мой
Глава 1,
в которой я полностью посвящаю себя ребенку
Московская весна сильно отличается от того великолепия юности и нежно-салатового сияния, которое охватывает природу вне нашего чудного мегаполиса. Лично для меня весна делится на два четко разграниченных сегмента. Городская весна – это грязевая река по разбитому асфальту, оттепель, заставляющая прохожих отпрыгивать от проезжающих машин, которые щедро швыряют на тротуары грязь из-под колес. Это испарения около сточных решеток, черные края ломкого скукоженного снега, следы жизнедеятельности домашних любимцев, слоями выступающие на пятнах проглядывающей земли. Городская весна – это не мое любимое время года. Впрочем, в Москве любое время года связано с грязью, огромными толпами народа и серым смогом, через который не так-то легко пробиться солнечному лучу. Другое дело – весна у меня на даче. Она начинается еще на вокзале, где среди сутолоки, мечущихся пассажиров и торговцев газетами и дачной дребеденью меня окутывает явственный аромат железных дорог. Запах разгоряченного металла, машинного масла и электрических разрядов около усов электрички. Зеленые змеи вагонов вмещают в себя невообразимое количество соскучившихся по природе дачников, но мы с Темкой профессионалы и всегда найдем способ забиться в самую середину вагона, к окошку по ходу движения. Мы знаем, где открываются двери вагона, поэтому заранее становимся на точно высчитанном пятачке. Темка рыбкой ныряет между высыпающихся бисером приезжих и занимает нам два места. Я же могу степенно и неторопливо идти, всем своим видом показывая, как неприлично вот так нестись, сшибая с ног других пассажиров.
66 
