26 
С уборкой Ася провозилась до самого вечера - осталось только в Пашкиной комнате порядок навести. Устало опустившись на крутящийся стул перед письменным Пашкиным столом, она глянула на царящий на нем творческий беспорядок, задумалась. Ох, как руки чешутся на Пашкином столе прибрать, да нельзя! Нельзя, не ее территория. Права на вторжение не имеет. Мама в свое время раз и навсегда отучила ее от этой пагубной привычки. На своем родительском примере, так сказать. Но с другой стороны – она же пагубно любопытствовать не собирается, она только этот беспорядок от пыли избавить хочет… Подумав, Ася таки решилась на столе у Пашки немного убрать – потом прощения попросит, если что. И начала раскладывать лежащие ворохом бумажки по странному, невесть откуда взявшемуся вдруг принципу: тетрадки – в одну стопочку, исписанные торопливой Пашкиной рукой листочки — в другую, четкие принтерские распечатки – в третью. В нутро бумажек она совершенно честно старалась не заглядывать, просто раскладывала и раскладывала их по стопочкам автоматически, пока очередная бумажка подозрительно не задержалась у нее в руке и не привлекла внимание особой какой–то странностью. Что–то не так было в этой бумажке. Как будто лишнее что. А вглядевшись, Ася вдруг поняла — печать! Печать на бумажке была! Синий чернильный кружочек печати, какой обычно шлепают на подпись руководителя в официальных бумагах. У нее даже пальцы, держащие этот листочек, похолодели вмиг. А когда она прочитала ужасный текст этого листочка, похолодело все и внутри и оборвалось больно и томительно. И взгляд будто застрял, запутался в буквах противной и страшной, как высунутое жало змеи строке: «…студента третьего курса Макарова Павла Павловича…отчислить…основание – собственное желание…»
Ужас сковал всю ее разом. Оторвав таки взгляд от проклятой строчки, она отбросила листочек быстрым и торопливо–брезгливым жестом, будто и в самом деле держала в руках змею. И сразу руки схватило ледяной дрожью, и голова поплыла паникой, и даже дыхание перехватило, будто невидимый кто сзади накинул на шею шелковую удавку. Соскочив со стула, лязгнувшего недовольно всеми крутящимися приспособлениями, Ася тихо выплыла из Пашкиной комнаты, села в гостиной на диван, держа спину пряменько, как школьница, уставилась невидящим взглядом в чисто отмытое, без единой пылинки комнатное пространство. А в голове в это время билась и билась, как птица, и никак не могла найти себе нужного направления панически–болезненная мысль – надо срочно что–то сделать. Немедленно. Сейчас. Срочно надо срываться и бежать, бежать куда–то и действовать, и нельзя вот так сидеть, надо быстро, катастрофически быстро что–то делать, что–то предпринимать… Только — что? Звонить Левушке? Звонить в деканат? Или что–то еще? Позвонить Павлику? Ну да, конечно же, Павлику…
Соскочив упругой пружиной с дивана, Ася бросилась в свою комнату и, схватив с тумбочки мобильник и не попадая трясущимися пальцами в нужные кнопки, отыскала в памяти Пашкин номер.
— Да, мам, говори быстрее, что у тебя! Батарея сейчас сядет! – услышала Ася звонкий и веселый Пашкин голос. И снова горло перехватило от этой его веселости и слов даже нужных сразу не нашлось – ничего себе, весело ему… Да еще и раздражающим фоном послышались в трубке и другие такие же звонкие смеющиеся голоса, и музыка какая–то вдалеке послышалась…
— Паша, я видела приказ об отчислении тебя из института! По собственному желанию! Что это, Паша? Объясни мне, пожалуйста!
Ася и сама не узнала своего голоса. Он был противным и яростно–скрипучим, и одновременно равнодушным будто - звучал, как деревянная колотушка : бух–бух, бух–бух, бух–бух…Или это сердце у нее так бухало, не поймешь…
— Ну что ж, и хорошо, что видела… — тяжело выдохнул в трубку Пашка. – Потом поговорим, мам. Дома сядем спокойно, и я все, все тебе объясню…
— Нет, сейчас! — вдруг визгливо прокричала в трубку Ася и заплакала сразу. - Сейчас, Паша, сейчас! Немедленно, ты слышишь, немедленно давай домой! Иначе я умру, умру…
— Ой, мам, успокойся, ради бога! Ну не надо, а? Ну, прошу тебя…
— Паша, домой! Приезжай прямо сейчас домой! Ты понял? Домой! – талдычила однообразно и истерически сквозь слезы Ася. — Я тебя жду прямо сейчас дома! Давай домой, Паша!
— Хорошо, мам. Я приеду сейчас. Только не плачь так, прошу тебя…
26 
